У Алекса на щеках перекатывались желваки, его взгляд блуждал по Эммелин, словно определяя, насколько она близка к победе. А затем Седжуик произнёс слова, которые она мечтала услышать:
– Только один вечер. Убедите леди Оксли, что вы моя любимая жена, – и получите свои две недели.
– О, Седжуик, благодарю вас! – От радости Эммелин бросилась ему на шею. – Вы об этом не пожалеете.
А затем она внезапно осознала, как запуталась, стараясь стать леди. Ей определённо нельзя было позволять себе мысли, подобной той, которая пришла ей на ум, когда она оказалась в объятиях барона.
Седжуик пронзил Эммелин острым взглядом зелёных глаз, и трепет предчувствия пробежал у неё по спине – тёплые руки барона лежали у неё на плечах, она крепко прижалась к его груди.
– Не пожалею об этом? Мадам, я уже жалею. – Седжуик осторожно освободился от объятия. – А теперь послушайте меня внимательно: больше никаких ваших историй, никаких россказней о разбойниках или другого подобного вздора. Я не шучу, Эммелин. Или я выгоню вас и расскажу всем до одного, что вы зашли слишком далеко.
– Хорошо, Седжуик, больше никаких историй, – пообещала Эммелин. – В конце концов, это ведь всего на один вечер. Разве так уж трудно?
Алекс снова посмотрел на неё и вздохнул – он слишком доверился ей, – а затем направился к двери, но Эммелин окликнула его:
– Седжуик?
Он остановился и обернулся:
– Вы никогда не говорили, как я выгляжу. Я похожа на вашу Эммелин? Похожа на леди?
– Нет, ни чуточки. – Он отрицательно покачал головой и вышел.
Похожа ли она на Эммелин? Смешной вопрос. В его воображении Эммелин всегда была робкой, как мышка, девушкой, скромной английской фиалкой, уравновешенной и вызывающей уважение. Он никогда не представлял свою, жену такой… в общем, такой цветущей и яркой, как пион, благоухающей и полной жизни, рассчитывающей на внимание и требующей разгадки. Алекс оглянулся на дверь в свою спальню и снова покачал головой. Он никогда не представлял себе Эммелин такой, чтобы у него перехватывало дыхание.
Вернувшись в уединение второй спальни, Алекс начал одеваться, а через несколько секунд туда вошёл Симмонс и молча взял на себя обязанности камердинера.
– Симмонс, – спросил Алекс, – я сошёл с ума?
– Вы, милорд? Нисколько, – промолвил дйорецкий.
– Я только что согласился на сделку с этой девушкой, расположившейся в другом конце коридора: если она сумеет убе-дить леди Оксли в том, что является моей женой, то останется здесь ещё на две недели.
