— Погоди, Иванко, — успокоил Гичка, — главный бой с фашизмом ещё впереди. И наше Закарпатье, и всю Чехословакию пе сегодня-завтра разорвут на части. Все впереди, земляк, и врагов узнаешь пострашнее грубияна-четаржа — он рядом с ними покажется ангелом с беленькими крылышками…
Канюк тогда ещё не знал, что Юрий Гичка — родом из посёлка Буштины, расположенного между Тячевом и Хустом, — был членом КПЧ и многое понимал иначе: оценивать события ему помогал опыт партийной работы. Этот же опыт подсказал: с молодым вояком стоит поработать.
Как-то Гичка подошёл к Ивану ещё с одним солдатом:
— Познакомься — это Микола Рущак, наш, буштинский, парень. В пятой роте служит.
— Дослуживаю, — пробасил солдат и, глядя в широкое лицо Канюка, протянул руку:
— Про тебя я знаю — Юрко рассказал.
Из-под крутого лба на Канюка смотрели спокойные серые глаза. Иван залюбовался земляком: брови вразлёт, прямой, тонкий нос, полные губы — красив парень. К лицу ему была и униформа… Рущак всё же не стоял спокойно, но нетерпеливо притаптывал траву каблуком, слушая, как Гичка говорил:
Блок сигарет дневальному сплавил — зато достал жетоны на всех троих — вот. Сегодня, как стемнеет, пойдём на «вечерницы». Тем более — не будет поручика[4]: отгружает на станции вещи.
— Собираются, значит, по-тихому город отдавать! — в голосе Ивана сквозила досада.
— А их и не спросят, — ответил Гичка, — все Гитлер с паном регентом уже расписали и теперь играют по сценарию. Вечером послушаете умных людей — узнаете.
Когда уходили в сумерках из казармы, дневальный заговорщицки подмигнул и осклабился:
— К цыганкам на Радванку?
Канюк недоуменно взглянул, было, на Гичку, но тот хохотнул:
— Как же, как же… Придётся по вкусу — адресок принесу… Жди!
Вышли на Подзамковую, прошли неторопливо вдоль высоких замшелых стен крепости, у деревянного забора стадиона «СК Русь» и свернули к берегу Ужа. Там остановились у шумного порога: yи дать ни взять — соскучились солдаты по зазнобам…
Гичка вдруг исчез. Он вернулся минут через десять и спокойно позвал за собой. Задворками зашли в небольшой кирпичный домишко, недалеко от переправы…
После сходки возвращались молча, погруженные в свои волнующие мысли. Рущак нарушил молчание:
— А этот очкастый, что из Будапешта, здорово говорил! Вроде бы не венгр, а наш, гуцул, — так за нашу долю… «Мы должны бороться против раздела Чехословакии, против того, чтобы Закарпатская Украина стала разменной монетой на фашистском аукционе». Сильно — правда, хлопцы? Как его?.. Золи…
