– Жаль мне вас, – с искренним огорчением заявил Том Каст. – Лучше умереть голым среди дам, чем одетым среди прелатов.
Но по дороге в гостиницу Том Каст и сам понял, что у него не хватило бы сил даже добраться до пляжа. Вскоре он окончательно ослабел, и молодые люди уже не поддерживали, а буквально волокли его под мышки. Кое-как впихнули в лифт, поднялись на этаж. Самым разумным было бы раздеть старика и уложить в постель, но они решили, что и так возятся с ним слишком много. Ничего, пусть поспит ночку одетым, в другой раз будет осторожней и со спиртным, и со шведками.
В коридоре оба с облегчением перевели дух. Ночное приключение окончательно прогнало сон.
– Давай поднимемся на верхнюю террасу, – предложил Джон. – Немножко придем в себя…
На террасе было совсем темно, фонари погашены, шезлонги сложены и убраны.
Молодые люди облокотились на каменную балюстраду и устремили взгляды на едва видимое в ночном мраке море.
Оно простиралось почти прямо под ногами, у самых скал, о которые в непогоду с тяжелым гулом разбивались волны. Но эта ночь была так тиха, что они с трудом улавливали могучее дыхание моря, ровное и приглушенное, словно во сне. Большое темное облако с полупрозрачными краями, словно веко, прикрыло красноватую луну.
Оба молчали, говорить не хотелось. Но и тот, и другой думали о Томе Касте. Каждый по-своему, разумеется. Наконец Круз не выдержал:
– В сущности, Том Каст всего-навсего жалкий паяц! – сказал он враждебно. – Или шут, все равно!… Даже певица это поняла.
– Певица просто предпочла его другим, – сдержанно отозвался Джон.
– А я было подумал, что ты и организовал все это жульничество!
– Ты с ума сошел! – Джон, похоже, обиделся. – Я не сводник!
– Тогда почему же?
– Откуда я знаю? Может, догадалась, что сердце у него доброе и любвеобильное.
– Глупости! – оборвал доктор Круз. – У этого старого скрюченного эгоиста! Догадалась, что бумажник у него полный, вот о чем она догадалась! А он, как и положено старому дураку, клюнул на эту удочку.
Джон Смитли помолчал немного, потом неохотно, с видимым усилием, проговорил:
– Ты, похоже, слегка возненавидел его сегодня…
– Я?! – удивленно взглянул на него Круз. – Это чувство мне вообще незнакомо.
– Нет, ты его возненавидел! Хотя и сам этого не сознаешь. В конце концов, ничего плохого тут нет.
– За что же я могу его ненавидеть?
Джон Смитли усмехнулся, правда, довольно криво:
– Сейчас я тебя ошарашу. По-моему, ты ему просто завидуешь.
Действительно, ошарашил. Круз был поражен, что слова подействовали на него так болезненно. Ненависть, от которой он еще минуту назад столь решительно отрекся, пронзила его, словно внезапное головокружение. Но что такое ненависть – он не понял, и никогда потом не мог вспомнить этого тяжелого ощущения.
