Внезапно доктор Круз прервал молчание:
– Теперь я представляю, что такое страх.
– Что же? – вскинул на него глаза Джон.
– Как тебе сказать? – хмуро проговорил доктор Круз. – Знаю только, это нечто позорное и отвратительное.
– Пожалуй, ты прав, – задумчиво произнес Джон. – Страх – главное, что в нас есть. Восемьдесят пять процентов нашего тела составляет вода. Девяносто процентов человеческой души – страх. Тотальный страх перед всем, что стоит на нашем пути – от лифта до начальства.
Доктор Круз подавленно молчал.
– И что же такое, по-твоему, страх? Инстинкт или чувство? – спросил он, наконец.
– Дай сообразить… Во всяком случае разум обычно его поощряет. Не говоря уже о воображении. Не зря же храбреца обычно называют безрассудным.
– Хочешь сказать, что человек трусливей животного?
– Конечно! – Джон Смитли даже удивился. – Остановится на дороге какая-нибудь корова, и плевать ей на твою ревущую машину.
– Тогда почему я не знаю страха?
– Ты же сказал, что знаешь!
– То было во сне.
И доктору Крузу пришлось рассказать Джону Смитли о своем странном сновидении. Он и не ожидал, что произведет на приятеля такое сильное впечатление.
Джон Смитли слушал, не шевелясь, затаив дыхание.
Когда доктор Круз, наконец, умолк, за столом воцарилось молчание.
– Ну, что скажешь? – не выдержал Круз.
– Может, тебе покажется странным, но я думаю, ты увидел кусочек картины, сохранившейся в твоей генетической памяти, в какой-нибудь клеточке мозга, словно фотопленка в хорошей кассете. Сместились какие-то пласты, и она вклинилась в механизм сна. Я бы даже не сказал, что это сон. Фрейд, вероятно, в чем-то прав: сновидения – штука далеко не случайная. Просто мы их слишком свободно, даже произвольно толкуем. Но твой сон образно очень точен – никакой деформации…
– Никакой? А рыбы? А змеи? Даже палеонтология не знает таких громадных животных. Джон снисходительно улыбнулся.
– Не они были огромны, – сказал он. – Ты – мал.
Это было так просто и убедительно, что Круз буквально разинул рот.
– А тебе никогда не снилось ничего подобного? Происторического, я имею в виду.
– Не знаю. Может быть. Снилось мне, например, что я летаю. А ведь это еще более странно. В своей бесконечной эволюции человек вряд ли когда-нибудь был птицей.
– Тогда?…
– Не знаю. Но, может, какое-нибудь крохотное земноводное, скажем, в когтях у птицы. Если птица его выронила.
– Да, понимаю, – кивнул Круз.
– Послушай, ты согласился бы увидеть этот сон еще раз? – неожиданно спросил Джон Смитли. – Я хочу сказать, этот страшный сон. Или что-нибудь более страшное…
