Морган, застигнутый врасплох ее выпадом, но не слишком удивленный такой реакцией Алисы, рассеянно потер ушибленное место. Ведь он сам, хоть и непреднамеренно, спровоцировал ее. Сквозь туман в голове до него дошел ее страдальческий плач, и его злость поутихла. И он расслышал в ее рыданиях неприкрытую муку, обнаженную боль и непроизвольно протянул руки, чтобы обнять и успокоить.
– Не прикасайтесь! – прошипела она, задыхаясь от всхлипов.
Сопротивляясь объятиям, она изворачивалась и извивалась, пытаясь вырваться из его рук, но его уже нельзя было остановить.
– Ну хватит, – сипло прошептал он и нежно, но твердо, прижал ее к своей широкой груди.
Устав сражаться, она прекратила борьбу, но вся напряженно сжалась. Он нежно гладил ее по волосам, по спине, смягчая напряженность ее тела, словно стараясь стереть ту муку, что породил в ее душе. И она постепенно расслабилась, нехотя отдаваясь уюту его забот.
Наконец рыдания ее совсем утихли. Достав из кармана, Морган дал ей свой белоснежный полотняный платок. Она взяла его, отошла в сторону и громко, совсем неподобающим для леди образом, высморкалась. Морган на это лишь слегка улыбнулся. Она не вернула ему платок, положив его в карман своего платья.
Он стал близко к Алисе, так близко, что мог уловить аромат свежести, исходившей от нее. На ней было простое, неприталенное платье из розового муслина с высоким гофрированным воротничком и полурукавчиками. При ее высоком росте и худом телосложении особенно большим казалось бремя ее ноши. Его рука нерешительно нависла над ее животом, ему очень хотелось нежно погладить эту живую округлость, но он не решался, ибо не знал, позволит ли она дотронуться до себя еще раз.
– Может, присядем? – предложила Алиса, нарушив наконец молчание. Она обессилела и физически, и морально. – Я теперь быстро устаю.
Герцог сразу проявил заботу о ней, вновь неотрывно глядя на ее чрево, где покоился их ребенок. Когда они шли к большой скамье под дубами, Алиса отметила, что Мейвис уже нет в саду, и обрадовалась. И лишь горячо взмолилась о том, чтобы старая няня ушла раньше и не стала бы свидетельницей постыдного поведения их обоих – ее самой и герцога.
– Когда? – просто спросил герцог, когда они сели. И она поняла, о чем речь.
– Ребеночек родится в декабре, думаю, перед Рождеством.
– Кто знает об этом?
– Только Мейвис, Перкинз и Нед. А теперь еще и вы, конечно.
– Почему, черт возьми, ты меня не известила? Просто не могу поверить, что ты утаишь от меня такое важное событие.
