– Анна Павловна, вы бы оставили, знаете, да-с, – эти штуки…
Зажутил!
– ! – ударило кровищей в голову.
– Письма, которые, в корне взять, – он загремел, – вы прислали, они-с адресованы вовсе не мне-с, в корне взять, а – Никите Васильи… – вскричал оглушительно, -… чу.
– !
Пуще злился: стояла пепешкой: два круга очковых – не двинулись:
– !
– Я Никите Васильевичу возвратил, – дело ясное их!
– !
У него за спиной с громким плачем пошла; оказались «они» друг пред другом; казалось – один только миг, и – повалятся друг перед другом: в глубокую падину.
– Анн… Анна Павловна!
– !
– Анн…
Хоть бы что! Василисе Сергеевне осталось одно: простоять под ударом стеклянного синего выблеска – в тысячелетьях.
– Никита Васильевич…
– !!
И старуха схватилась рукою за шею: и – голову – набок, скривив все лицо:
– !?!?!.
Протопыривши руки вперед, уронила тяжелую трость с перегрохотом; грянула склянка о пол из руки, пырснув едкою жидкостью, звоном и градом осколочков – в стену, одна только капля попала на Надино платьице.
– Что?
– Кислота!…
– Помогите ей, разве не видите вы, что она…
– Анна Павловна!…
– Что с вами?
Анна же Павловна, толстой рукою схватяся за толстую шею, дрожала и силилась высвистнуть что-то, как автомобильная шина, когда ее палкой проткнут:
– Пшш… Высссс… Вд… Догадались:
– Воды!
– Пшш… Пшш… Пшш!…
Неожиданно села на корточки, с грохотом вправо и влево колена расставив и свесив меж ними живот; все сказали б – пустилась вприсядку (на миг обнаружились толстые икры в суровых кастровых носках); и потом это все грохнуло, – лиловым лицом о косяк, от губы протянувши слюну – промычало; и – пало стремительно.
Разорвалася артерия!
Бросились: к колким осколкам разбившейся склянки и к павшему телу; средь них – Надя, Митя (он выскочил), Дарьюшка, Марьюшка; вот хорошо: кислота, прожигая обои, безвредно стекла со стены: лужей в угол; Иван же Иваныч не видел, как толстое тело тащили, как толстое тело сложили со свисшей рукой; туматошил над бившейся в спальне женою; Надюша – над телом глаза растаращила.
Кто-то, догадливый, бросил: прислугу – к врачу, а Митюшу – к Никите Васильевичу.
Врач, Георгий Григорьевич Грохотко, – мигом примчался: потискавши тело и что-то проделав над ним, он отрезывал.
– Апоплексия?
– Инсульт!
– Что такое инсульт?
– Апоплексия. Ткнулся в раздутые ноги:
– А, а, а: не действует! В правую руку:
– Не действует тоже!
– Конец?
– Нет, – пожал он плечами, вертя светоскопом, – протянет год, два, – до второго удара.
