– Ты все еще боишься меня? – тихо спросил Рассел. – Не надо бояться, доверься мне.
Он уже расстегнул все пуговицы ее ночной рубашки. У девушки перехватило дыхание. Пальцы Рассела коснулись ее груди, и сердце гулко отозвалось на это прикосновение. Губы Ребекки трепетали от жажды поцелуев. Проникая языком все глубже и глубже, он не переставал ласкать ее. Они целовались столь самозабвенно, что, когда на секунду прервались перевести дух, она в изнеможении склонила голову ему на грудь.
Когда они снова слились в страстном поцелуе, она уже полностью подчинилась воле Рассела. Он склонил голову и потерся щекой о нежные, волнующие его холмики, слегка прикрытые тонкой тканью сорочки. Он поцеловал их, каждый по отдельности, прямо через ткань, а потом приник губами к заманчивой выемке между ними.
Затем, уже ничего не соображая, порывисто закатал подол длинной сорочки и добрался до трепещущего тела Ребекки. Скользнув одной рукой по животу, дотронулся до груди и принялся ее ласкать, в его другая рука устремилась вниз, дерзко стремясь проникнуть между бедер девушки. Там оказалось влажно, влажно и горячо. Продолжая ласкать ее груди, он все глубже и глубже проникал во влагалище пальцами.
Стон отчаяния так похож на стон страсти! Рассел продолжал все более страстно ласкать Ребекку, и только когда она резко отпрянула, он нехотя оторвался от нее. Она еле слышно прошептала:
– Я не могу!
– Ты хочешь сказать – не хочу?
В его голосе был слышен холод обиды, и ее сердце разрывалось от боли.
– Ты знаешь, я больше уважаю женщин, которые сразу говорят «нет». Этих женских игр я не выношу.
Обида в его голосе сменилась презрением.
– Я хочу быть с тобой, но я просто не могу! – прошептала она голосом, полным слез.
– Я что-то тебя не пойму, – сухо сказал он, включая ночник.
– Выключи свет, – попросила она.
Она боялась увидеть выражение его лица, еще минуту назад такого страстного и полного невысказанной нежности к ней. Она не хотела видеть его глаза, полные теперь холода и враждебности. Но что же ей делать?! Если она расскажет ему, в чем дело, он сначала заинтересуется, а затем наверняка отгородится от нее, как только поймет, что лучше держаться подальше от Ребекки, от ее жизненных сложностей и, главное, от ее эмоциональных проблем. А если промолчать, это укрепит его уверенность в том, что она с ним играет.
Каким бы сложным человеком не был Рассел, его отношение к сексу было прямым и откровенным. Секс для него был приятным занятием – не более. И вряд ли можно назвать волнующей необходимость выслушивать исповедь неврастенички. Вряд ли девушки, которые были у него раньше, плакали в постели и отказывали ему в ласке. Вряд ли они требовали от него чего-нибудь, кроме удовольствия.
