— Вы могли бы найти много уединенных мест в пределах замка, — несвойственное ему красноречие (обычно Паоло был немногословен) само по себе сказало Джульетте, какой, по его мнению, серьезный проступок она совершила. Они подошли к обитой деревом двери.
— Знаю, — вздохнула девушка, — но мне хотелось на воздух… подальше от Монтеверди, — и повернулась, пытаясь увидеть выражение его лица.
— Ты не скажешь папе, правда?
Каресса рассказывала Джульетте, как однажды улестила Паоло, и тот позволил ей не подчиниться приказаниям принца в его отсутствие. Паоло был жестоко наказан, потому что Каресса необдуманно подвергла опасности собственную жизнь и жизни еще нескольких человек. Она объяснила Джульетте, чтобы та запомнила: если ты поступил неправильно, то только усугубляешь дело, втягивая в обман других, чтобы прикрыть его. И, что не менее важно, нельзя подвергать испытанию верность слуг, заставляя их выбирать.
Совесть кольнула Джульетту, когда она вспомнила рассказ матери, ведь Паоло высекли кнутом, а Каресса так раскаивалась, что упросила мужа позволить ей вымолить у Паоло прощение и затем ухаживать за его ранами.
— Паоло? — шепнула она в наступившей тишине.
— Пожалуйста!
Помолчав, тот ответил:
— Вашего отца сейчас нет, так что я не могу ему рассказать, верно? — он осторожно открыл дверь. — Интересно, почему это здесь не заперто?
— А потом?
Джульетта увидела его усмешку под тенью стального шлема.
— Я старею, Мона Джульетта. Не всегда все помню, как раньше. Но только в этот раз, — добавил он более сурово. — А если вас увидит еще кто-то, объясняйтесь сами, — капитан слегка подтолкнул девушку внутрь.
— Запритесь. И позвольте ноге отдохнуть, — тихо и твердо он закрыл за ней дверь.
* * *
Джульетта ушла, а Родриго еще долго смотрел на замок Монтеверди. Здесь, среди деревьев, его одолевали противоречивые чувства. Прячусь, как ночной вор, подумал он, горько скривив губы. Как мужчина, Родриго мог понять и простить Данте де Алессандро, его действия шесть лет назад, но жгучее чувство, что его предали, все еще не ушло.
И все же любовь к принцу пробивалась сквозь пласты застарелой обиды и негодования, полустертые теперь временем и мудростью.
Но ощущение осталось. Будь Родриго знатным от рождения, Данте никогда бы не отослал его. И хотя он знал, что обстоятельства — это только прихоть судьбы, а не вина принца, но все еще страдал.
И помнил день своего унижения перед Джульеттой, Бернардо и Никко, будто это произошло лишь вчера. Смерть Марио ди Корсини была несчастным случаем, не больше.
