Сэм попробовал прибавить шагу, но споткнулся. Он уже ничего не видел, кроме темного расплывчатого пятна, и промокнул здоровый глаз рваным рукавом. В ушах стоял оглушительный стук сердца. Под этот аккомпанемент ему предстояло бежать.
Воздух наполнился новым ароматом. Запахом опасности.
Внезапный прилив крови заставил его бежать быстрее; Сэм уже не думал о шуме, с которым продирался сквозь джунгли. Горький металлический вкус опасности был настолько реален, что он ощутил его своим пересохшим языком. Дыхание участилось, казалось, что грудь обожгло горячей кислотой. Ноги подкосились. Бедра сковала судорога. Неожиданно земная твердь ушла из-под ног – его засасывала липкая жижа.
Проклятие! Он с трудом сделал шаг вперед, решив, что никакой трясине его не остановить. Он продолжал бороться. Сапоги словно налились свинцом. Он проваливался все глубже. Вода дошла почти до бедер. Заныли икры. Напряглись мускулы рук. Но он упорно шел вперед. И болото постепенно отступило: некоторое время он шел по щиколотку в жиже, а вскоре опять оказался на твердой земле.
Сэм побежал. Преследователи по-прежнему гнались за ним. Это была игра, в которой он ходил по острию между жизнью и смертью. Он был в своей стихии. Искушал судьбу. Бросал ей вызов. Он ставил на карту свою жизнь, потому что азарт гораздо сильнее и острее, когда ставка так велика.
На суровом лице мелькнула белозубая сатанинская ухмылка.
Все это и составляло жизнь Сэма Форестера.
Район Бинондо, Манила,
4 часа пополудни
Дом производил впечатление уже одной своей высотой. Сад перед домом окружала стена из ценного белого коралла, эта стена отделяла поместье от странной чужеземной смеси культур острова, а также служила гарантией того, что внутри сохранится заведенный хозяином идеальный порядок, который никто не сможет нарушить.
Двое железных ворот – спереди и на задворках – украшал затейливый орнамент в виде виноградной лозы, тот же самый мотив использовался для украшения решеток на высоких окнах дома. И ворота, и железные решетки, венчавшие многочисленные окна, покрывал густой слой блестящей черной краски. Ржавчина, бич этого острова, не портила ни одним пятнышком жилище посла Лару, принадлежавшего к семейству Лару из Бельведера, что в Южной Каролине, владельцев компании «Калхун индастриз», ферм Бичтри и поместья Гикори-Хаус.
За стеной из белого коралла не было места суете. Даже ветерок не шевелил темные блестящие листья миртовых деревьев, которые напоминали гордых часовых, несших службу. Лишь капли влаги поблескивали на толстых цепких плетях китайской жимолости, свисавших с кованой ограды балкона, совсем как глициния в Южной Каролине.
