— Вот именно — полу! — прошипела Троянда, которую от отчаяния ноги не несли. Она никак не могла поверить, что столь тщательно придуманный хитрющим Аретино спектакль вдруг рухнул, и когда? В тот миг, когда почти свершился! И все из-за этой тщедушной замарашки, этой мерзавки, которую Луиджи почему-то не свалил ударом кулака, а назвал столь пышным именем и тащит за собой. — Куда ты ее волочешь? Это все она виновата! Черт ее принес так не вовремя!
— Волоку я ее с собой, потому что синьор не простит мне, если узнает, что я ее видел и упустил, — невозмутимо пояснил Луиджи, не переставая в тычки гнать Троянду из лавки. — А насчет явиться не вовремя… Она иначе не может. Это ведь Джилья!
Маска Отмщения еще на полпути к дому Аретино сменилась маской Милосердия: заморыш, которого Луиджи сначала волок за собой, а потом нес на руках, вдруг посинел и начал задыхаться. Луиджи с ужасом смотрел, как Джилья с хрипом раздирает себе грудь, пытаясь впустить хоть глоток воздуха. У секретаря Пьетро, всегда надменного и насмешливого, вдруг сделалось такое испуганное выражение, что именно его в первую очередь пожалела Троянда и, велев остановиться и положить девчонку прямо на ступенях, ведущих к маленькому каналу, принялась смачивать тепловатой водой ее виски, растирать руки. Она распустила шнуровку грязного корсета, давая несчастной вздохнуть свободно, и усмехнулась про себя: совершенно непонятно, зачем вообще Джилье носить корсет, она ведь плоская, как доска! Грудь ее напоминала два синеватых прыщика и почему-то вызывала брезгливость, да и вся она была просто отвратительная как на вид, так и на ощупь: грязная, потная, ребристая воистину ребристая, ибо ребра и кости ключиц выпирали будто нарочно! Но не могла же Троянда бросить ее вот так умирать, потому и возилась она с Джильей, пока та не отдышалась и открыла мутные, ввалившиеся глаза и перестала хватать воздух бескровными тонкими губами. Но все же, когда Луиджи, подхватив девчонку, снова рысцой двинулся вперед, Троянда не удержалась и торопливо ополоснула руки в канале, чтобы смыть это ощущение липкой грязи, оставшейся на ладонях. Поднявшись, она увидела, что огромные глаза Джильи, чья голова безвольно покачивалась на плече Луиджи, устремлены на нее. Троянда на миг устыдилась, но тут Джилья опустила веки и словно бы задремала. Может быть, она ничего и не видела.
Звуки потасовки, случившейся на Мерчерие возле лавки Марко, мгновенно потонули в праздничном гомоне карнавала, и Луиджи со своей ношей и с Трояндой, трусцой бегущей следом, без всяких помех добрались до палаццо Аретино — стоило только отыскать поджидавшую их гондолу. Вскоре она причалила к парадной террасе, изящными уступами спускавшемуся в канал входу, но Луиджи сердитым шепотом велел грести в обводной канал, к садам, окаймлявшим дворец. Баркайоло резким движением весла заворотил ладью влево… и тут Джилья снова начала умирать.
