— Пятнадцать, — отвечает Парень. Он имеет в виду свой возраст, измеряемый в количестве лет. И тут вдруг меня охватывает неожиданный интерес к этим книгам.
— Кто автор — ты?
— Да… в общем-то, я также издатель, редактор, распространитель и продавец, — произносит он устало.
— И все это, еще не получив удостоверения личности! А кто ты еще — торговец наркотиками?
Я замечаю, что в другой руке у него брошюрки о вреде наркотиков. Забавный способ приобщиться к отраве.
— Только когда не остается другого выхода, — отвечает он на мой последний вопрос.
— Должен же у тебя быть какой-нибудь недостаток. Никто тебе не сообщил, что эта лошадка везет на себе смерть и что смерть вредна как для тех, кто ее продает, так и для тех, кто покупает?
Подобных благоглупостей я никому не рискнула бы пересказывать, но этот паренек был почти ребенок, и я не удержалась и попыталась его спасти, хоть и с помощью общих мест. Мальчик не стал долго подбирать ответ. Казалось, он привык к таким диалогам. По правде говоря, от него веяло благодатью, таков уж он был.
— На этой площади много людей, потерявших надежду, — объяснил он. — На всякий случай лошадку надо чем-то нагрузить.
Аргумент не из худших, но ведь и у меня кое-что припасено.
— Это не единственная площадь в Мадриде, — настаивала я.
Я взяла из его рук одну брошюрку.
— Я помогаю и сестрам из Ордена милосердия. Мы с ними коллеги. Я раздаю рекламу странноприимных домов и книжки о бесплатном лечении от зависимости.
Не важно, врал он или нет, этот парнишка заслуживал полноценного ресторанного завтрака.
Кофе с молоком, чуррос и яичница не смогли развеять чары. Я рассказываю, что я тоже писательница, что мне жмут ботинки и что я куплю его книгу, если он поможет мне от них избавиться. Он отвечает, что с удовольствием снимет с меня ботинки, если я пообещаю прочесть его книгу, и что книгу он мне дарит. Я отвечаю, что покамест могу пообещать только выслушать его.
Чем я и занимаюсь на протяжении двух или трех часов.
— «Когда мои родители поженились, мы все трое были детьми. Отцу было шестнадцать лет, матери — пятнадцать, а мне — два».
Даже Билли Холидей [98] не рассказала бы об этом лучше.
И так до конца, пока не взошло солнце и я не позабыла о своей депрессии.
Получается, бедная Летисия Сабатер ни в чем не виновата. И Руппер с Раппелем тоже. Как мы иногда несправедливы со знаменитостями!
