Патти Дифуса | страница 32
Я уже собиралась дать ей телефон какого-нибудь знакомого плейбоя, но мать и сын уставились на меня, как на Супермена, у которого из глаз посыпались молнии, так что я предпочла улыбнуться и пригубить анисовки.
— Какой бы либеральной я ни была, есть вещи, которые меня не интересуют, — произнесла мать, сдерживая свою ярость. — Мне достаточно заботы о сыне. Но естественно, вам меня не понять: вы ведь трансвестит и детей у вас никогда не будет.
Мне показалось, что я не расслышала.
— Что-что?
— Да, не удивляйтесь, милочка, наука пока что так далеко не продвинулась.
Она улыбнулась, отставание науки приводило ее в восторг.
— Сеньора, пизды и мужиков мне хватит, чтобы обзавестись целым племенем, если я буду хоть чуть-чуть неосторожна.
— Вы меня не так поняли, милочка. Я ведь уже говорила, что либеральна до неприличия. Вам не следует стыдиться того, что вы трансвестит, я нахожу это забавным.
— Если не перестанете называть меня мужиком в юбке, вам придется проглотить эти печенюшки одну за одной не жуя. Тысячи мужчин затонули у меня между ног. И один из них — ваш сын.
Как говаривала Мей Уэст, я хороша, когда я хорошая, а когда плохая — то я еще лучше.
Сеньора, вероятно, что-то поняла, потому что замолкла и посмотрела на своего сына, ища поддержки.
— Не хочешь что-нибудь сказать по этому поводу? — скомандовала я.
— Послушай… я ведь тебя предупреждал, что Патти этот разговор не понравится, — ответил Пепон, дрожа.
Я поднялась и залепила ему пощечину:
— Ты уволен. Я сделала тебя своим секретарем, чтобы немного унизить, но ты и того не стоишь.
Мать не осталась безучастной: он вскочила и закатила оплеуху мне.
— Никому не дозволяется бить моего сына в моем присутствии.
— Сеньора, теперь я понимаю, почему в некоторых странах крестьяне рубят головы своим хозяйкам.
Временами во мне просыпается потрясающая гражданская сознательность. Я не могла оставаться в этом доме ни минуты. Подхватила свою сумочку, пернула и вышла за дверь. Уже на улице меня догнал Пепон: Патти, прости меня. Я все тебе объясню.
— Оставь меня в покое. — Я закатила ему еще одну оплеуху.
— Моя мать тяжело больна; с тех пор как восемь лет назад умер мой отец, она думает только обо мне, потому что я — его копия. Она влюблена в меня. Ее не беспокоят мои связи с парнями, она говорит, «это другое, с ней никто соперничать не сможет», но она не выносит, когда я сплю с девчонками. Она претендует на то, чтобы быть единственной женщиной в моей жизни, так что, когда я гуляю с девушками — а мне нравится именно это, — я вынужден ее обманывать. По этому я сказал ей, что ты — трансвестит.