— Не представляю, как ты собираешься бегать в такую погоду, — говорит Анна.
— Самоистязание — штука хорошая. — Люси защелкивает напузник, в котором лежит пистолет.
— Надо хорошенько обсудить твои планы. — Кофеин растормошил мое сонное сердце, вернулась ясность мышления.
— После пробежки заскочу в спортзал, — сообщает Люси. — Так что скоро не ждите.
— Сплошное самоистязание, — размышляет Анна.
Когда передо мной стоит племянница, я могу думать лишь о том, насколько экстраординарный она человек и сколько на ее долю выпало несправедливых лишений. Своего биологического отца она не знала; потом в мою жизнь вошел Бентон, заменив ей родителя, которого у нее никогда не было. И его она тоже потеряла. Мать ее — эгоцентричная женщина, которая слишком старается переплюнуть свою талантливую дочурку, а потому о любви здесь вообще речи нет. Да я и сомневаюсь, что моя сестрица Дороти вообще способна на такое чувство. Пожалуй, Люси — самый умный и непостижимый человек из всех, с кем я встречалась на своем веку. И потому любят ее очень немногие. Неотразимая женщина, она стартует из кухни подобно олимпийской чемпионке, вооруженная и опасная. А я помню, как эта девчушка в четыре с половиной года пошла в первый класс и получила «неуд» по поведению.
— Как вообще можно получить двойку за поведение? — спрашивала я Дороти, когда негодующая сестрица звонила мне, дабы пожаловаться на тяжелейшее ярмо, лежащее у нее на плечах.
— Она разговаривает на уроках, перебивает других учеников и постоянно тянет руку, вызываясь отвечать! — выпаливала Дороти. — Знаешь, что учительница написала в ведомости? Вот, пожалуйста! Я тебе прочту! «Люси не хочет работать и играть с детьми как полагается. Она хвастунья и корчит из себя всезнайку; постоянно разбирает всевозможные предметы: точилки для карандашей, дверные ручки».
Люси — лесбиянка. Наверное, в этом заключается самая большая несправедливость, потому что такое не перерастешь. Гомосексуальность — это несправедливо, так как она порождает несправедливость. А потому я сильно горевала, когда мне открылась эта сторона жизни племянницы. Я на все была готова, лишь бы оградить ее от страданий. Теперь надо признать очевидное, на что до сей поры удавалось закрывать глаза: АТФ не окажется добрым и всепрощающим дядечкой, и Люси это тоже прекрасно понимает. Вашингтонское руководство будет подслеповато щуриться, разглядывая ее заслуги, и устремит на нее пристальный взгляд сквозь увеличительное стекло предрассудков и зависти.
