— Да все в порядке.
— Честно говоря, я не помню, — теперь оба его глаза стали косить, и один из них — в сторону сыновей на бревнышке. — Занят я был очень на кухне. Занят, — и он поспешно пошел обратно в дом.
— Ну, что скажешь? — спросил Юнгов.
— И этот врет.
— Видно, есть причина. Про друзей-мотоциклистов его лучше и не расспрашивать. Бесполезно. Ты действительно решился ночевать в этом приюте мертвецов?
— Конечно.
— Тогда скажи, когда это будет, чтобы я знал, где искать твой труп. Возьми с собой хотя бы газовый пистолет.
Они выпили по чашке кофе, которое молча подал им хозяин. Затем расплатились и пошли к своим машинам, провожаемые теми же ленивыми взглядами жвачных сыновей. Выехав на Ярославское шоссе, „Жигули“ и „Москвич“ развернулись в разные стороны. Тероян и Юнгов вышли, встретились посередине и попрощались.
— Забыл тебе сказать, — произнес напоследок Юнгов. — В переводе с арабского слово „абуфихамет“ означает — дьявол.
Глава пятая
ТЕАТР ОДНОГО АКТЕРА И ДЛЯ ОДНОГО ЗРИТЕЛЯ
— А я думала, вы вернетесь пораньше, — чуть обиженно сказала Глория, когда он открыл дверь и вошел в квартиру. В ее голосе Терояну даже послышались капризные нотки, словно по его вине она проскучала несколько часов. — Я приготовила вам обед, потушила мясо с картошкой. Не знаю, правда, может быть, вы вегетарианец, а мясо держите для гостей?
— Нет, я ем все, что шевелится.
— И вы не оставили инструкций — могу ли я смотреть телевизор? На всякий случай я не стала его включать.
— Правильно, — согласился Тероян. — Он приводит человека в полужидкое состояние. Для переливания из пустого в порожнее. Вы не забыли, что мы приглашены в гости?
— Нет. Я готова.
На ней было одето то же, что и днем, но что-то изменилось. Нарочито небрежно уложенные светлые волосы, несколько прядей которых опускалось на правую бровь? Чуть тронутое косметикой лицо, подведенные приоткрытые губы, показывающие кончики верхних белых зубов? Тероян не мог понять — что? В синеве глаз плескалось какое-то ожидание, они стали еще больше, еще шире распахнуты в этот мир. Она словно бы осторожно выглядывала из полутемного убежища, не решаясь выйти на свет. И вдруг он догадался, что происходит, почему он был удивлен ее видом.
Просто, покинув ее на несколько часов, он оставил в памяти один образ, а вернувшись домой, увидел немного иной, потому что сами глаза ее, хранившие тайну, менялись, к ним невозможно было привыкнуть, на них хотелось смотреть и смотреть. В этом явлении было что-то колдовское, гипнотическое, они притягивали магнитом. В эти глубокие озера он погружался целиком, зная, что никогда не достигнет дна. И то, как она глядела на него, — тоже было загадкой: как приглашение к лунной прогулке.
