– Ну и погодка – весна называется! – с досадой произнес Болдырев, выбросив окурок через приоткрытое окошко.
– Осень, хотя и не «болдыревская»… – иронично отозвалась Валандра, садясь рядом с ним на переднее сиденье и захлопывая дверцу.
Устроившись на сиденье, она пригладила растрепавшиеся волосы.
– Куда едем? – деловито спросил Сергей, сделав вид, что пропустил мимо ушей ее ироническое замечание.
– Сначала в «Тарасовмонтаж», потом – на Девятого мая.
«Волга» плавно двинулась с места.
– Валентина Андреевна, вы бы ремешок накинули…
– Ой, прости, Сереж, – Вершинина взялась за ремень безопасности.
Сергей Болдырев работал в «Кайзере» два с половиной года. Бывший спортсмен-гонщик, он решил завязать с опасным спортом, уступив ультиматуму жены: семья или гонки. Не последнюю роль в этом решении сыграла так называемая крестьянская стать Болдырева. Он прочно стоял на земле, и мне, откровенно говоря, трудно было себе представить его в гоночной машине.
Не то чтобы Болдырев казался мне неповоротливым, осторожным и чересчур трезво смотрящим на жизнь, просто я никогда не видела его в состоянии бурного эмоционального всплеска, полным энтузиазма и горения. В любое дело он вносил присущую его натуре основательность и деловитость. Ведь мы привыкли окружать нелегкое ремесло гонщика неким романтическим ореолом, думать о нем как о зарвавшемся смельчаке, играющем со смертью в кошки-мышки.
Признаю, что моя неспособность вообразить Болдырева стоящим на призовой тумбе и задыхающимся от восторга проистекала из того факта, что я была жертвой распространенного мифа о гонщиках, который словно был призван поколебать Болдырев.
Его виртуозное вождение автомобиля и прочие технические навыки очень пригодились «Кайзеру», и, не скрою, моему самолюбию льстило, что за рулем служебной «Волги», отданной мне Мещеряковым в ленное владение, сидит бывший покоритель крутых опасных виражей.
– А что это Толкушкин такой мрачный? – полюбопытствовал Сергей.
– А то, что как раз по его милости мы и едем сейчас в «Тарасовмонтаж», – загадочно ответила Валандра.
Болдырев решил промолчать, хотя вершининское объяснение не прояснило ему эмоциональное состояние Валеры. Про себя же он подумал о Толкушкине: «Так тебе и надо, а то больно ты нос задираешь! Видать, это Валандра тебя осадила – честь ей и хвала!»
Он остановил машину у семиэтажного коричнево-розоватого здания, перед которым выстроился ряд автомобилей самых разных цветов и марок.
