– Я не убивал ее, – с трудом выговорил Юдин. – Не убивал, слышишь?
– Да я-то слышу. Только вот факты другое говорят.
– Но… ведь можно, наверное, установить, во сколько ее убили? – Сергей стремительно начинал трезветь, почувствовав нависшую над собой угрозу, и пытался соображать. – Может быть, ее убили позже, и экспертиза это установит?
– Хорошо, допустим. Допустим, установят, что ее убили в полночь. У тебя есть алиби на это время?
– Алиби?
– Ну да, понятие такое. Означает доказательство твоей невиновности.
– Да знаю я, я думаю просто.
– Думай, думай. Это иногда полезно.
– Я не знаю… а вдруг ее не в двенадцать убили?
– Вдруг, – усмехнулась я.
– Короче, нужно узнать, во сколько.
– Хорошо соображаешь, – ответила я, а про себя подумала, что вот я-то соображаю плохо, иначе в первую очередь выяснила бы точно, во сколько убили добрейшую Екатерину Павловну. И теперь нужно выяснять это как можно скорее. И для этого придется позвонить Жоре Овсянникову. Может быть, он в курсе?
Я никогда не разбиралась в милицейских делах. И не знала, кто там в отделении работает, кто в прокуратуре или еще где и как это между собой связано. Я считала так: раз Жора Овсянников работает в милиции – значит, он в курсе всех криминальных дел города.
Только куда же мне девать подозреваемого? С собой тащить? Придется.
– Пошли, – сказала я, вставая с лавки и направляясь к телефонной будке на углу Полининого дома.
– Куда? – испугался Сергей.
– Узнавать, во сколько было совершено убийство. И устанавливать твое алиби. Да не бойся ты, я не собираюсь тебя сдавать. Подтвердится, что ты здесь ни при чем – ничего не скажу, что ты там был. Обещаю. Чтобы лишней канители не было.
– Пошли, – покорно ответил Сергей.
Дрюня Мурашов, почувствовавший, что теряет компанию, очень сильно закручинился. Он не очень хорошо понял, о чем мы тут беседовали, и постарался отговорить нас от дурацкой, по его мнению, затеи.
– Да чего вы, в самом деле, – тянул Дрюня. – Хватит вам ерундой заниматься. Давайте лучше выпьем, помянем женщину…
– Умолкни, – тихо сказал Сергей сразу заткнувшемуся под его тяжелым взглядом Дрюне. – Пошли, – повернулся он ко мне.
– И не вздумай убегать, – посоветовала я, – этим только подтвердишь свою вину, и никто больше не станет заниматься установлением твоего алиби.
Но Серега и не думал убегать. Он молча шел впереди нас с Дрюней. Дрюня тоже увязался с нами, потому как от души надеялся, что сейчас мы все выясним, перестанем, по его словам, «херней страдать», и все наконец-то спокойно выпьем за упокой души рабы Екатерины.
