При первом посещении Бункер наш меня напугал. Тёмный, подслеповатый, бегают огромные тараканы, бродят полупьяные слесаря в брезентовых робах. При этом слесаря почему-то назывались «газовщиками» и никак не хотели съезжать. Их впустила в помещение директриса ЖЭКа — вульгарная горластая тётка. Дугин убедил меня, что мы владеем богатством в центре Москвы. Только в конце февраля 1995 года мы оформили нужные документы и получили помещение в аренду на десять лет. С криками, чуть ли не с дракой, я лично выгнал газовщиков. Пришёл Сергей Мелентьев, брат жены Дугина, и поставил на входную дверь наш замок. Так мы и вступили во владение помещением. Долгое время у помещения не было имени. Наконец устоялось два названия: «бункер», предложенное мной, и «штаб» — само собой укоренившееся, неизвестно кем брошенное. Дугин забрался в самую глубь помещения: взял себе две вполне цивилизованные комнаты, повесил там свои правые плакаты, поставил замок.
Пришли новые массовые национал-большевики. Первая волна. Некоторые до сих пор в партии. Художник Кирилл Охапкин и отставной прапорщик Виктор Пестов; студент, он тогда только поступил на первый курс Строительного института, Василий Сафронов. Пришёл, правда долго у нас не удержался — странноватый беженец из ЛДПР — Дима Ларионов (впоследствии сидел в тюрьме… и вновь к нам вернулся), пришёл лысый молодой симпатяга Проваторов. Впоследствии, правда, он от нас ушёл, не сойдясь характером с Карагодиным. Пришёл анархист Цветков вместе с анархистом Димой Костенко, а с ними красивый мелкий анархист Алексей и некрасивая девочка с косами и выпученными глазами. Пришёл Миша Хорс — 17-летний студент МГУ, факультет геологии, задержался в НБП надолго, ездил в азиатский поход, был впоследствии моим охранником после Разукова. Но женился в 1998-м и дезертировал. Пришёл Данила Дубшин — качок и спортсмен. Пришла Лаура Ильина.
Мы решили пробить дверь на боковую улочку, расширить окно. Все вышеперечисленные, к ним даже прибавился Паук — лидер «Коррозии металла» и моя жена Наталия Медведева, собрались и, подняв тучи пыли, заделались строителями. Кто-то срывал со стен фанерит, большинство занялось перестиланием полов в большом зале, руководил нами всеми художник Миша Рошняк. Его привёл Дугин. Рошняк составил первый план перестройки Бункера и первую смету. Решено было сделать ремонт по минимуму. Такой, какой делают бедные художники в своих мастерских. В «Анатомии героя» я описал эти дни свежо и с чувством. На второй заряд свежести у меня сегодня не хватает эмоций, все эмоции отнимает тюрьма. Но в контексте истории партии Бункер на 2-й Фрунзенской очень важен, его обойти нельзя. Потому не поленитесь и прочитайте «Анатомию героя». Надо сказать, что все мои книги продолжают и расширяют друг друга. Некоторые последние, как «Книга воды», увеличивают отдельные ситуации. Такой я писатель. Предъявить ко мне требования как к Льву Толстому, чтобы он больше не возвращался к «Анне Карениной», вам не удастся. Я буду, пока жив, возвращаться к своим книгам. Вступать с ними в спор, комментировать, опровергать персонажей, увеличивать детали. Впрочем, даже Толстой собирался написать продолжение «Карениной» — «Алексей Вронский».
