На перроне первого, второго и третьего номеров бродвейской линии было немного людей. С полдюжины черных хулиганов, громко орущих друг другу всякую чушь в надежде навести ужас на нескольких «нормальных» людей, ожидающих поезда, и тем самым скомпенсировать себя за то, что они черные или бедные, в общем, за нечто расплывчатое. Пара здоровых, провинциального типа белых юношей с мягкими волосами и круглыми плечами отставных геркулесов. На них-то и был в основном направлен психологический пока нажим черных и их обращенные, впрочем, друг к другу крики. И с десяток делающих вид, что они здесь ни при чем и что их вообще тут нет, черных и белых пожилых женщин и мужчин, возвращающихся с не определенных Оскаром ночных работ, в одиннадцатимиллионном городе таких работ достаточно… Пара проституток, утомленно направляющихся, может быть, в Квинсы и Бронксы, а, может быть, ждущих клиентов… И Оскар…
Оскар… Он поймал себя на том, что тоже боится шести или семи хулиганов и старается не смотреть им в лица. В том, что геркулесы боятся их, у Оскара не было сомнений. Геркулесы, очевидно, загуляли у девушек или засиделись в баре с приятелями, не в силах противостоять соблазну еще чуть-чуть урвать у судьбы «хорошего времени», а когда опомнились, оказалось, что уже четыре часа утра. Привыкшие в своем средне-западном штате к автомобилю, они поступили опрометчиво. Такси в ту часть Бруклина, где они спят в свободной комнате у приятеля из того же штата, уже два года грызущего законы в «лоу-скул» — юридической школе, — такси стоит, они знают по прошлому опыту, не менее 25 долларов, посему, понадеявшись на свои 200 паундов на каждого, они спустились в сабвей.
«Идиоты! — снисходительно осудил парней Оскар. — Могли бы спуститься на станцию выше или ниже. Почему нужно нарываться на неприятности и лезть в сабвей именно на 42-й улице, где очень не любят именно такие здоровые физиономии, именно такого стиля чистые прически, именно такие вздувшиеся полиэстеровые куртки на меховой подкладке и торчащие из-под курток не сходящиеся на упитанных шеях воротники клетчатых рубах…»
Явление Оскара сабвею в четыре часа ночи тоже не было зрелым и умным мероприятием, но Оскар хотя бы по опыту знал, что таких, как он, отчетливо европейского типа чужестранцев, бьют и обижают хотя бы в последнюю очередь. К тому же черные его волосы, знал Оскар, делают его похожим на итальянца, а к ним черные ребята питают определенное уважение. Без сомнения, единственная, но немаловажная причина для подобного высокого социального статуса итальянцев в глазах черных — существование Мафии.
