Он уже видел все, что ждет его там. Комнаты со спертым воздухом, ящик с грязным бельем, одинокая тарелка с засохшим, окаменевшим хлебом на кухонном столе. И он переходит из комнаты в комнату, открывая окна и отыскивая глазами метлу, чтобы подмести полы, хотя их давно уже надо было бы как следует вымыть теплой водой. Потом он увидит лестницу на второй этаж, которую никак не удается содержать в чистоте, потому что вечно к подметкам прилипает раствор или известь, и из-за этого лестница всегда пестрая. Разве могло его тянуть туда, в этот дом, где даже собачья будка — и та пустовала.
И тогда он вспомнил свое сегодняшнее пробуждение, вспомнил полуобнаженную Нелли, которая сидела рядом на сене и, всхлипывая, говорила: — Вам не надо было вчера так делать…
И он вспомнил, как послушно протянула она ему свои губы, и вспомнил ее соблазнительную грудь. Да, если хочешь жениться, надо ехать в такой вот маленький городок!
А почему я не могу жениться? — внезапно подумал он. — Девчонки бегают за мной, как чумные! Вытащи такую из провинции, она будет почитать меня и ни слова поперек не скажет. И никаких бывших романов! — О любви он не думал, потому что не верил в нее.
Девчонка красивая и лет ей не больше восемнадцати. То-то будет хороший удар этим фабричным старым каргам! — машинально думал Людвиг Римша, спеша на почту. Но, по правде, эти «старые карги» были вовсе ни при чем. Просто Людвиг не хотел больше быть один.
По дороге с Рижского автовокзала в Дони они завернули в ЗАГС подать заявление.
Мать Нелли, узнав о замужестве дочери, испугалась — что если девчонка поспешила? Может, стоило обождать, и появились бы женихи получше? Нечего хватать первого попавшегося! К тому же разве не обидно, что у нее не спросили совета и не ее слово было решающим. Но в сущности, своего она достигла: девчонка не будет жить в колхозе.
И, утерев уголком платка слезы обиды, она пошла к соседу за помощью: не заколешь хрюшку и теленка — порядочную свадьбу не справишь, а баба что? — она палить может да потрошить, а убойщик из нее никакой.
Свадьбу гуляли в тещином деревенском доме. Три дня кряду пели, пили и ели, но ни съесть, ни выпить всего не смогли. Людвиг привез из Риги хорошего спирта — больше половины молочного бидона. Пива наварили столько, что каждому гостю давали с собой сколько душе угодно и все равно часть прокисла. Музыкантов привезли из Лимбажей, шампанское — из Валмиеры, цветы, бог знает, почему, покупали у садовника, а в гости пригласили даже давно позабытых родственников из Латгалии, и те явились с огромными тортами собственного производства.
