В первый же субботний вечер, она, дрожа от нетерпения, натянула свое лучшее платье, черным карандашом нарисовала в углах глаз маленькие закорючки, тряпочкой навела блеск на лаковые туфли и отправилась на бал в старый парк бывшего имения. Там была устроена квадратная танцплощадка с перилами. На возвышении играл оркестр, но танцоры еще не собрались с духом. Парни теснились по краям, курили и сплевывали сквозь зубы. Девушки без всякой необходимости реставрировали краску на губах и критически наблюдали за непредприимчивыми парнями.
Нелли купила билет, положила его в сумочку и отважно пошла через пустую середину танцплощадки. Она видела и чувствовала обращенные на нее заинтересованные взгляды и понимала, что к ней не придерешься — платье в крупных пестрых цветах очень ей шло.
Она пересекла уже почти всю площадку, когда ее окликнул какой-то парень:
— Красотка, как тебя зовут?
Она повернулась к парню и кокетливо прикусила нижнюю губку: — Отгадайте!
— Илга!
— Вия!
— Майга!
— Ария!
Парни отгадывали наперебой, а она стояла, склонив головку улыбаясь; и ждала, когда угадают ее имя Она не понимала, что игра затянулась, становится скучной, а это уже опасно.
— Пеструха! — крикнул вдруг кто-то, глядя на ее пестрое платье.
— Пеструха! Му-у! — подхватили парни в один голос. Имя было такое неожиданное и такое знакомое, что они корчились от смеха.
Глаза Нелли наполнились слезами, их начало щипать от туши. Сдерживая рыдания, она побежала на другую сторону площадки, но и там ее встретили с поразительным единодушием. Сопрано, альты, тенора и басы глубокомысленно тянули:
— Му-у-у-у!
Нелли взвизгнула и бросилась прочь с площадки.
Ничто так крепко не прилипает, как прозвище в малом городишке. Нелли, казалось, получила его на всю жизнь. Она согласна была вытерпеть любые лишения и беды, только бы избавиться от прозвища. Может быть, все было вовсе и не так страшно, но, завидя улыбающихся или смеющихся людей, Нелли воображала, что это смеются над ней, и глаза ее сразу же наполнялись слезами. Мимо почтового отделения гнали мычащих коров — и опять у нее на глазах выступали слезы, и она готова была всех их уничтожить. Напротив теткиного дома белело здание молокозавода, и Нелли казалось, что даже оно построено с одной единственной целью — унизить ее. И все-таки однажды надо было рискнуть и пойти на бал, потому что иначе не имело никакого смысла жить в Валое.
Сразу за парком бывшего поместья начинался Ирбуленский луг, окруженный частными домишками. Почва здесь была сухая и твердая, травка короткая, казалось, она выросла только для того, чтобы на ней кувыркались. Мало-помалу частники отгрызали от луга по кусочку, но территория была еще большая — в пять или шесть футбольных полей. По будням Ирбуленский луг оккупировали владельцы коров и коз; они привязывали здесь свою живность, а сами с хворостиной садились рядом. Но в Янов день на луг являлись все валойчане.
