"Год назад, — думал Перигрин, — я стоял на этом самом месте. Проглянувшее из-за туч солнце позолотило башенку израненного «Дельфина», и я буквально заболел этим театром. Я думал тогда об Адольфусе Руби, мечтал стать владельцем, как он… И пожалуйста! Видит Бог, я снова стою здесь, но теперь уже в лакированных ботинках, а не в своих прошлогодних башмаках».
Мистер Джей окинул взглядом подновлённые кариатиды, вставших на хвосты дельфинов, золочёную надпись над портиком, безупречно белый фасад и ажурное кружево решёток. Его взгляд излучал обожание, а в голове стучало: «Что бы ни произошло потом, это мгновение — прекрасно. Что бы ни случилось со мной, я буду оглядываться на сегодняшнее утро и говорить себе: был миг, когда я знал, что такое быть благословенным».
Пока Перигрин медлил перед зданием театра, из проулка к складам «Фиппс Браса» вышел человек.
— Доброго утра, шеф.
— Доброе утро, Джоббинс.
— Приятно смотрится, а?
— Да, красиво.
— Ничего не скажешь, сильно он изменился с тех пор, как вы тут нырнули.
— Очень сильно.
— Да уж… А вам сторож случайно не нужен? Можно ночью, можно днём — в любое время.
— Наверное, понадобится. А вы знаете подходящего человека?
— Есть такое присловье, что коли сам себя не похвалишь, то никто не похвалит.
— Другими словами, вы хотите предложить себя?
— Не буду врать, шеф, к тому и веду. Видите ли, там, внизу, для моей поясницы сыровато, ноет она часто. А отзывы у меня хорошие. Кого угодно спросите. Ну, как вы на это? Благосклонно или не очень?
— Почему же не очень? Вполне благосклонно.
— Будете, значит, иметь меня в виду?
— Буду, — пообещал Перигрин.
— Спасибо и всего наилучшего, шеф, — поблагодарил Джоббинс и ретировался в проулок.
Перигрин перешёл через улицу и вступил под портик своего театра, который украшало броское объявление:
Театр «Дельфин» вскоре открывает сезон под новым руководством.
Оно висело непосредственно под обрывком той самой старинной афиши, которую мистер Джей заметил во время своего первого достопамятного появления здесь:
«СВАДЬБА ПОПРОШАЙКИ»
По настоятельным требованиям! мистер Адольфу с Руби…
Когда маляры очистили и заново отштукатурили фасад, Перигрин велел им сохранить случайно уцелевший обрывок, а Джереми Джонсу заявил:
— Пока я в театре, эта афиша останется здесь, и точка. Он мягко толкнул парадную дверь, которой вернули прежнее достоинство: отмыли, отскоблили и покрыли лаком, поставили новые замки.
