— Ну, насколько я понял, не только им. Ты сперва наполовину утонул, затем наполовину напился, оделся, как миллионер, и никак не мог решить, издевается над тобой хозяин или нет.
— Я почти уверен, что нет.
— Однако, судя по твоему отчёту, его поведение казалось по меньшей мере странным.
— Более чем странным, но, по-моему, ничего подозрительного в нем не было.
— Что же, тебе виднее, — пожав плечами, Джереми Джонс склонился над своим рабочим столом и осторожно отрезал кусочек тонкого картона. Он делал миниатюрный макет декораций к пьесе «Хранимый Венерой» по заказу клуба театралов. Спустя минуту Джер отложил бритву и поднял глаза на Перигрина.
— Ты можешь её нарисовать?
— Постараюсь.
И Перигрин постарался. Он помнил перчатку до мельчайших подробностей и сделал вполне приличный набросок.
— На вид, — подчеркнул Джер, — все как надо. Тесьма, вышивка, сужение к запястью. В общем, конец шестнадцатого века. А кожа?
— Тонкая-претонкая, жёлтая, мягкая, морщинистая и старая, как сама древность.
— Тогда перчатка и в самом деле может относиться к периоду Елизаветы или Иакова, а вот записка — наверняка подделка.
— С чего ты решил? Ведь никто не пытался заработать на этом.
— Ты этого не знаешь. Ты вообще ничего не знаешь. Кем именно был тот приятель, у которого Кондукис купил её?
— Он не сказал.
— А кто такая М.Э., бабушка которой всегда повторяла, что перчатка принадлежала Поэту?
— Ну чего ты ко мне пристал? Важно то, что её прапрабабушке перчатка досталась от миссис Дж. Харт, каковая Джоан Харт…
— Урождённая Шекспир и вполне могла получить этот предмет одежды от своего брата. Да. Ни одна подделка не обходится без таких вот «косвенных доказательств». Впрочем, разбираться — это дело специалистов.
— Я именно так и сказал ему. Я спросил, не хочет ли он показать эти вещи экспертам, и даже предложил, куда обратиться, а он кинул на меня один из своих странных взглядов — не то вороватых, не то испуганных или вовсе пустых… Я просто не знаю, как тебе их описать. Так вот зыркнул на меня и тут же захлопнул створки, как устрица.
— Что уже само по себе подозрительно, — улыбнулся Джер и добавил:
— «Жаль, что я не был там»[2].
— В таком случае «он ужаснул бы вас»[3].
— «Весьма возможно»[4]. Что нам с тобой вообще известно о Кондукисе?
— Не могу вспомнить ничего определённого. Не так давно в каком-то воскресном приложении появился очередной опус о нем. Он-де ненавидит рекламу, зато любит яхты и так проскочил мимо мистера Гульбенкяна, что тот до сих пор не может прийти в себя. А ещё он враг всяческих развлечений, баснословно щедрый, но всегда анонимный филантроп. Что-то в этом роде. Говорят, что его мать — русская, а отец — англо-румын.
