«Эта перчатка и приложенная к ней записка были переданы моей прапрабабушке её лучшей подругой миссис Дж. Харт. Моя дорогая бабушка всегда повторяла, что она принадлежала Поэту. Особого внимания заслуживает метка на изнаночной стороне отворота.
М.Э. 23 апреля 1830».
Приложенная записка оказалась всего лишь полоской бумаги. Строчки сильно выцвели и были настолько стёрты, что в первый момент Перигрин принял буквы за иероглифы, в которых ему никогда не разобраться. Затем ему почудилось в них что-то знакомое, и постепенно сложились слова. В комнате стояла полная тишина, нарушаемая лишь потрескиванием огня в камине. Кто-то прошёл через покой, расположенный над библиотекой. Перигрин слышал стук собственного сердца.
Он прочёл:
«Сделаны моим отцом для моего сына на его XI день рождения, но никогда не носились бедным мальчиком».
Перигрин, словно погруженный в транс, смотрел на перчатку и документы, затем взял нож, оставленный мистером Кондукисом на столе, аккуратно коснулся лезвием слоновой кости перчатки и чрезвычайно медленно приподнял отворот. Метка состояла из двух букв, написанных тем же корявым почерком: ГШ.
— Откуда… — услышал Перигрин собственный голос. — Откуда это? Чьё оно?
— Моё, конечно, — сказал мистер Кондукис. Голос прозвучал как бы издалека.
— Но… где вы нашли это? Долгое молчание.
— На море.
— На море?
— Во время круиза шесть лет назад. Я купил шкатулку.
Перигрин посмотрел на мистера Кондукиса. Как он бледен и как странно держится!
— Шкатулка, — пояснил он, — была чем-то вроде фамильного достояния. Прежний её владелец не знал о двойном дне, пока…
Мистер Кондукис замолчал.
— Пока? — повторил Перигрин.
— Он узнал об этом только перед самой смертью.
— Вы показывали эти вещи специалистам?
— Нет. Мне, безусловно, следовало бы спросить мнение какого-нибудь музея или аукциона Сотсби.
Он произнёс это так равнодушно, что в голове Перигрина мелькнула дикая мысль: вдруг мистер Кондукис не до конца понимает, о чем тут идёт речь. Он уже судорожно прикидывал, как бы повежливее выяснить это, когда мистер Кондукис продолжил:
— Я специально не вникал, но, насколько могу судить, возраст мальчика ко времени его смерти совпадает со свидетельствами, а дед его действительно был перчаточником.
— Да.
— Инициалы на изнаночной стороне также соответствуют инициалам ребёнка.
— Да. Гамнет Шекспир.
— Вот именно, — сказал мистер Кондукис.
— Знаю, знаю, — сказал Перигрин. — Хватит об этом, Джер. Мне прекрасно известно, что подпольный бизнес на Шекспире существовал всегда, а за последние четверть века достиг просто небывалых масштабов. Я знаю о спекуляции на старых портретах с величественными лбами и поддельными подписями, об «украденных» и «неизвестных» копиях, «случайно обнаруженных» документах и прочих подобных вещах. Мне прекрасно известно, что подавляющее большинство непарных перчаток — самая обыкновенная фальшивка. Я прошу тебя только об одном: пойми наконец, что я был буквально нокаутирован увиденным.
