— Нахожу, — согласился Лукьянов, которому Джонсон перебинтовал голову. Он сидел рядом с лейтенантом и пытался приспособиться к голубовато-серому свету дня, уже залитому в расселины Супергорода. Глаза болели. — После знаменитой войны, лейтенант, люди потеряли смысл существования. Им на опыте доказали, что будущее не состоится. До две тысячи седьмого года простые люди работали, чтобы достичь определенного благосостояния и, скажем, дать своим детям высшее образование, которого они сами были лишены. Сейчас, не говоря уже о том, что каждая пара, захотевшая иметь ребенка, должна получить разрешение в отделе Демографии… — Лукьянов покосился на лейтенанта — тот глядел на дорогу. — Так еще неизвестно, как долго удастся прожить этому ребенку. Какое уж образование. Жизнь потеряла цель.
— Я вынужден буду арестовать тебя, Лук, «за антиамериканскую пропаганду и агитацию». — Тэйлор засмеялся и, видя, что Лукьянов устало закрыл глаза, ободрил его: — Валяй дальше, Лук, я пошутил. Не каждый день приходится слушать антиамериканскую пропаганду.
— Знаете, лейтенант, Луком меня звали в хайскул. С тех пор вы первый.
— Конечно, Лук, кто же запомнит всю твою варварскую фамилию. Лук — экономнее, короче, сразу запоминается. Кстати, Лук, где именно тебя выбросить?
— Вы что, лейтенант, действительно хотите меня отпустить?
— А на хуй ты мне нужен, старый дурак? Я тебе уже объяснял ситуацию.
— Я думал, вы…
— Думал, думал? — Тэйлор от возмущения даже бросил руль, потом опять опустил на него руки. — Я думаю, что ты законченный крейзи, Лук, и как таковой абсолютно неопасен. Ты знаешь, что «бульдоги» Дженкинса вооружены лазерным личным оружием. Выглядит, как пистолет, весит чуть больше нормального «Смит энд Вессона». А ты, мудак, поперся убирать папу Дженкинса с моделью пистолета начала прошлого века. Жаль, что мои парни помешали «бульдогам» разрезать тебя на куски.
— Может быть, именно на это я и надеялся.
— На что, сумасшедший?
— На то, что они разрежут меня на куски.
— Вот. — Тэйлор торжествующе помолчал. — О чем же с тобой говорить…
Тэйлор вдруг резко затормозил. Безучастная ко всему на свете, через Пятую авеню из Централ-парка переходила не спеша жидкая колонна раковых больных «c», множество белых ног. Лейтенант обессиленно посмотрел на Лукьянова, ища, может быть, сочувствия.
— Лейтенант?
— Что?
— Убить человека прекрасно можно и из старого «Боршарда» образца тысяча восемьсот девяносто третьего года. Кстати говоря, великолепный пистолет. Послужил в свое время прототипом для знаменитого маузера.
