— Если бы вы им были так нужны, они бы убрали вас, не дожидаясь, пока вы сентиментально отпразднуете свой день рождения, Лукьянов. Чушь. — Пуришкевич сделал оборот в кресле, оно неожиданно оказалось вертящимся. Сделав оборот, он протер лицо ладонью. — Хорошо, предположим, я вам доверяю. Предположим, я вам достану айдентити и оружие. У вас есть капуста, money, чтобы за них заплатить?
— Нет, — признался Лукьянов.
— Вот. — Пуришкевич торжествующе улыбнулся. — С этого и нужно было начинать. Писатель! Автор полицейских романов. Секс и преступления! И вы имеете нервы приходить к занятому человеку и морочить ему голову вашими проблемами, не имея денег, чтобы заплатить за мою заботу о ваших проблемах… — Пуришкевич встал, оправил свой цвета какао мятый костюм, потом синюю рубашку и закончил туалет, подтянув широкий красный галстук.
— Деньги есть в моем банке. Немного, но есть. Но с изъятием айдентити-кард автоматически закрыт и счет… Я уверен. — Лукьянов помолчал. — Послушайте, Казимир, я могу отработать для вас эти деньги…
— А-а! Бросьте. — Пуришкевич даже зажмурил глаза и махнул рукой. — Что вы можете? Писатель!.. Чушь.
— Вы, надеюсь, понимаете, что мне совсем нечего терять, Казимир Карлович. — Ипполит постарался заглянуть в глаза Пуришкевичу. — Совсем нечего. Дайте мне в обмен на айдентити-кард любую работу, как бы опасна она ни была.
— Я не печатаю айдентити-кардс в типографии, я не произвожу оружие, дорогой мистер Лукьянов. — Пуришкевич вдруг стал приторно вежлив. — Все, что я мог бы сделать для вас, если бы у вас были доллары, попытаться узнать здесь и там, понюхать воздух — не пахнет ли в нем где-то айдентити-кард плюс пушкой, и если бы нашел, связал бы вас с теми, у кого бы их нашел, или взялся бы сам обменять ваши доллары на их товар. Понятно?
— Вот и понюхайте. Но давайте только заменим доллары в этой операции Ипполитом Лукьяновым, человеком, предлагающим свои услуги, готовым на все, «камикадзе». Я уверен, что ваши друзья…
— У меня нет друзей, Лукьянов…
— Хорошо, ваши предполагаемые контакты нуждаются в людях, которым нечего терять.
— Лукьянов, вам шестьдесят пять лет! Я понимаю, что закон 316, пункт «B», разрушит какой угодно разум, но взгляните правде в глаза: кому может быть полезен старик шестидесяти пяти лет?
Рассерженный Лукьянов расстегнул комбинезон. Сорвав его, он стащил с себя куртку и стал снимать тишотку.
— Эй, эй, что вы вздумали раздеваться у меня в офисе? — Пуришкевич вдруг развеселился и, выйдя из-за стола, внимательно обошел вокруг голого по пояс Лукьянова. — А что, и в самом деле неплохо сохранились…
