- Он свивает и развивает кольца, словно гадюка в пламени.
- Да, и поэтому видит окружающее совсем иначе, чем мы. Заметил его глаза?
- Они разного цвета.
- Ярко-синий - наблюдателен и точен. Левый, оттенка стали кинжального клинка, был потерян в уличной драке. Ему приходится постоянно вертеть головой, чтобы видеть окружающее. Потеря зрения на один глаз дала ему преимущество в изображении теней.
- Значит, он приобрел ценное увечье.
- Вернее, сам сделал его ценным. Его увечья и чудачества тщательно культивируются. Дурные манеры и грубоватая речь, говорящие о независимом характере, свободном от низкопоклонства и подхалимажа, а также постоянная бравада повышают гонорары, которых он требует. Там, где иному приходится есть жаб, чтобы добиться милости сильных мира сего, Петриниус изрыгает яд - и получает признание. Его великая фреска в законченном виде будет считаться наиболее мощным памятником мизантропии. Многие в этом городе придут в бешенство, узнав на фреске себя. Если он к тому же изобразит их тени, несчастные вскоре придут к печальному концу. Полоска тени злодея Маласпино даст ему еще больше власти. Некоторые высокопоставленные персоны жестоко пострадают, увидев последнее произведение Петриниуса.
- Но это рискованно, - заметил я. - Кое-кто их знатных людей сотрет его с лица земли, если он посмеет их прогневить.
- Он полагается на защиту своего гения. Заметил, что он рассказывал об украденной тени?
- Но он ничего не знает. Утверждал, что тень не украли силой. И не стащили потихоньку.
- Знаешь первые два способа, которыми крадут тени?
- Тайком, - ответил я, - и это называется «отделение тени». Или силой, и тогда это называется «отсечение тени». Третьего способа я не знаю, поскольку вы еще не сочли нужным о нем рассказать.
- Но ты и сам можешь легко сообразить. Как приобрести что-то, не оставив следов хищения?
Я озадаченно наморщил лоб.
- Ну, полагаю, если человек сам отдаст мне вещь…
- Если ты добровольно отдашь кому-то свою тень, не останется признаков ни насилия, ни воровства. Этот акт называется «передача».
- Но люди неохотно отдают свои тени, - заметил я. - В каких обстоятельствах можно сделать нечто подобное?
- Этот вопрос я задам себе во сне. Если моя подушка окажется словоохотливой, возможно, нам троим придется завтра побродить по городу, - объявил Астольфо и снова завел с Мютано безмолвную беседу. Пальцы мелькали, будто стая воробьев в кроне шелковицы.
Я оставил их, вернулся в свою одинокую, почти голую комнату, разделся, лег в постель и заснул, как часовой после дневной вахты.
