– Вот мы и дома, – сказали однажды семги, останавливаясь на широком плесе. – Слышите, как приветствует нас родная река?
Издали доносился глухой шум воды.
– Это гремят наши пороги, – пояснила одна из рыб, с которой часто плыла рядом Красавка. – Ах, какие у нас пороги! А вода – чистая, ключевая. Пойдем с нами, – вдруг предложила она Красавке. – Ты хорошая товарка. Мы славно повеселимся в нашей реке. Мы тебя научим нашим пляскам. А какие у нас молодцы лохи!
– Нет, нет, – сказала Красавка. – Я должна идти в свою реку. Разве ты не знаешь закон великого Лоха?
Немного спустя от семужьего косяка отделилась еще одна семья, затем отделилась другая и третья, а Красавка с поредевшей стаей все продолжала двигаться вперед.
Плохо, конечно, что у нее так далеко родина, но родину не выбирают.
Их было всего лишь несколько рыб, когда однажды на утренней заре они вошли в родную реку. Но боже, как они радовались, вступая в нее! В горловине устья звонко журчала вода, прыгая с камня на камень. Наверху ходили туманы, и молодое, розовое солнце с любопытством подглядывало за большими серебряными рыбами, плескавшимися в пороге.
– Вот это водичка, – говорили семги, блаженно замирая под щекочущей струёй. – Такой реки, как наша, на целом свете не сыскать.
Омывши дорожную пыль, они вышли на ближайший плес и начали свою первую пляску в реке – так приветствовали родину еще их предки, возвращаясь домой из далекого странствия.
Красавка, по общему признанию, прыгала выше всех.
И ей очень приятна была похвала опытных подруг.
Затем наступило ни с чем не сравнимое путешествие по родной реке. Целыми днями искрится галька и песок, поют пороги. И тишина, ласковая тишина малиновых зорь… Мечется в панике речная мелочь. Ельцы, ершишки, хариусы – все разбегаются по сторонам. Глупые! Ну чего же вам-то бояться! А вот злодеек-щук – тех следовало бы проучить. Хватит, поразбойничали на своем веку. Но где они? Неужели те колючие огоньки, время от времени зло вспыхивающие в зеленой прибрежной осоке, – их глаза?
Ага, струсили, проклятые!
Постепенно вода в речке начала падать. Семги одна за другой стали вставать на плесы – места, где они выросли.
И каждая из них предлагала Красавке свой дом, но Красавка наотрез отказывалась. Разве можно нарушать закон великого Лоха? Нет, нет, она пойдет на свой плес.
И вот, оставшись одна, она еще долго шла вверх по речке. Порой ее охватывало отчаяние. Речка от порога к порогу становилась все уже и мельче. Ей часто приходилось прыгать через кипящие буруны, со всего маху падать на острые камни, и когда она наконец вошла в свой плес, то не знала, радоваться ей или плакать. Такое вокруг все было маленькое, невзрачное. Сонный плес по краям зарос лопухом. Пороги – как она боялась их в детстве! – шепелявили, как беззубые старики. А ее быстринка, светлая быстринка, на которой она провела столько радостных и тревожных дней! Вялая, жиденькая косица воды, сиротливо жмущаяся к серому валуну. Какая-то пестрая рыбка, завидев ее, с испугом юркнула в водоросли. Неужели и она когда-то была такой же крохотулей?
