Его руки покоились на позолоченных крокодильих головах, украшавших подлокотники ампирного кресла с обивкой из красного шелка в полоску, ресницы полуопущены, на губах играла улыбка.
– Я упоминал, как много ты значишь для меня? Это действительно так, – продолжал он, отвечая на собственный вопрос. – Я давно уже не чувствовал себя так хорошо. Побалуй меня, дорогая. Подними юбки.
– Я побалую заодно и себя тоже и готова честно в этом признаться.
– Вижу, Нелли Примроуз сбежала, – усмехнулся он, – а на ее месте возникла властная мисс Фостер. Но в любом случае она нравится мне больше. Покорные женщины – это такая скука.
– Пожалуйста, воздержись от упоминания о своих предыдущих амурах. Если не хочешь, чтобы тебе отплатили тем же.
– Господи, нет! – с деланным ужасом воскликнул он. – Это может погасить мой пыл.
– Я почему-то в этом сомневаюсь, – язвительно заметила она, кивком показывая на перед его лосин. – Эта часть твоего тела в прекрасной форме.
С этими словами она грациозно подняла юбки, образовавшие пышную рамку вокруг ее бедер.
– Вам по вкусу то, что вы видите, милорд?
Она стояла перед ним, голая от талии, в белых шелковых чулках, яблочно-зеленых лайковых туфельках и сборчатых подвязках в тон желтой ленте у нее в волосах.
– Нужно быть мертвым, чтобы не видеть того, что я вижу, дорогая, – признался он, с трудом переводя дыхание. – К тому же и в самом деле прошло слишком много времени. Могу я уговорить тебя снять платье? Я помог бы тебе, будь в состоянии сделать это. Прости мне мою немощь, очень скоро я возмещу тебе все причиненные неудобства.
Сознавая, что его раны еще далеко не зажили, Аннабел не стала спорить. Только украдкой бросила взгляд на дверь.
– Может, тебе будет спокойнее при запертой двери? Пожалуйста, не стесняйся.
Его небрежная уверенность в том, что сюда никто не вторгнется, невероятно раздражала. Неужели слуги настолько привыкли к появлению женщин в этой комнате, что никто не посмеет войти?
– Насколько я понимаю, твои слуги и без того не появятся, – выпалила она, не в силах скрыть ревность. – Интересно, почему?
Он поднял глаза. На губах играла полуулыбка.
– Они знают, что я не терплю постороннего вмешательства.
Аннабел резко уронила юбки.
– Особенно в подобные занятия, конечно.
– Нет, я никогда не привожу сюда женщин. Ты – исключение, – поклялся он и, не дожидаясь, пока она удивится вслух, добавил, выразительно шевеля пальцами: – А теперь порадуй сердце несчастного инвалида и подними юбки еще раз. Но если тебе так удобнее, не снимай платья. Странно, после стольких лет на сцене всякий мог бы посчитать, что ты менее стыдлива.
