– Но что подумают окружающие? – хотя сам Федор Степанович давно согласился с женой, в нем еще говорила осторожность.
– Тебе предлагали должность в министерстве сельского хозяйства страны и ты отказался. Звони в Москву и немедленно соглашайся, а мы пока поживем на даче, – предложила супруга.
– Пусть будет по-твоему, – сдался муж…
Через две недели чета Вершковых отбыла в Москву. На руках Инги Сидоровны был грудной ребенок – Вершков Александр Федорович.
В столице Федор Степанович получил должность советника министра сельского хозяйства, четырехкомнатную квартиру на улице Горького и государственную дачу. Начало жизненного пути у Вершкова-Казакова складывалось удачно.
Ирина, нагрев воду, выкупала детей и уложила их в спальне. Сама принялась за шитье ночных сорочек на швейной машинке, которую временно ей одолжила Ольга Никитична. Ирина с шестнадцати лет работала на швейной фабрике «Красный октябрь». Привычное дело спорилось. Монотонный стук машинки да детское сопение в соседней комнате действовали успокаивающе. Громкий стук в окно прервал ее занятие. Ирина вышла на веранду. Она приоткрыла дверь и увидела брата Михаила.
– Утром приходи, – сказала она брату, который с трудом удерживал свое тело в вертикальном положении, дыша перегаром. – Нечего на ночь глядя шляться.
Ирина собиралась прикрыть дверь, но Михаил подставил ногу.
– У тебя есть похмелиться? – еле-еле выговорил он.
– Куда тебе похмеляться, когда без этого ноги не держат, – попыталась урезонить его сестра, выталкивая ногу.
Но Михаил подставил плечо, толкнул дверь и протиснулся на веранду.
– Я спрашиваю, выпить есть? – требовал брат.
– Откуда? У нас никто не пьет, – сестра не знала, как избавиться от назойливого братца.
– Тогда дай денег на бутылку, меня Костик ждет, у него жена с детьми уехала к теще в деревню.
– Еще один братец, дал Господь родственников, – возмутилась сестра.
– Так ты дашь денег? – больше требовал, чем спрашивал Михаил.
– Нет у меня лишних денег: Сереже нужно зимнюю обувь справить, сама голая хожу, Алеше посылку собрать, да и детей чем-то кормить надо, – перечисляла Ирина. – Я по ночам шью не для того, чтобы ублажать братьев-пьяниц.
– Ирка, не вынуждай, – пригрозил брат. – Я у тебя не на ящик прошу, а всего на одну бутылку.
Ирина понимала, что от брата просто так не избавиться, детей разбудит, а своего добьется и, решив не доводить дело до крайностей, сходила за кошельком.
– Подавись, – бросила она ему помятую трешку.
