Никто не проронил ни слова.
– Заметьте, в продолжение всего следствия и до настоящей минуты мы знаем об убитом мужчине ровно столько же, сколько в день, когда его нашли мертвым и назвали англосаксом по внешнему виду. При нем не было никаких бумаг, и ни на белье, ни на одежде не обнаружено меток. Итак, оставим в стороне неизвестного. Он присутствовал при убийстве и был убит. Предположим, что он оказался свидетелем или соучастником убийцы, но сейчас нас интересуют сенатор и его дочь. Что увидела полиция на месте преступления? В кабинете на первом этаже – сенатор в кресле за столом, на полу – его раненая дочь в пеньюаре, в холле – оглушенный слуга.
Иггинс повернулся к следователю.
– Вспомните, об этом даже писали газеты: сенатор был уже мертв, когда пуля из смит-вессона, найденного рядом с мадам де Шан, попала ему в глаз. Из этого следует, что она не хотела убивать своего отца. Зачем стрелять в труп? Тем более дико предполагать, что эта хрупкая женщина могла перерезать ему горло так, чтобы в комнате не было заметно никаких следов борьбы. К тому же ничто не заставляет заподозрить, что выстрел из ее револьвера был произведен не ею. Хотя я уверен, что стреляла именно она. Но стреляла в кого-то другого, стоявшего рядом с сенатором… Стреляла и не попала. Иггинс помолчал.
– То, что мадам де Шан явилась в пеньюаре, заставляет предполагать, что она прибежала на шум. Но, судя по всему, смертельный удар бритвой был нанесен молниеносно и смерть сенатора наступила мгновенно. Что же привлекло внимание его дочери? Да, я забыл сказать… В заключении патологоанатома, делавшего вскрытие трупа сенатора, говорится о том, что самоубийство исключено. Рана на шее такова, что сам себе он нанести ее не мог. В такой ситуации вывод очевиден: мадам де Шан разбудил выстрел. Выстрел убийцы.
Мадлен де Шан вздрогнула.
– Но кто убийца? – продолжал Иггинс. – Англосакс? Но тогда кто убил его? Или англосакс, убив сенатора и его дочь, покончил с собой? Но для этого он должен был иметь при себе три револьвера разного калибра. Куда они делись? Ведь обнаружен только один, принадлежавший мадам де Шан. Так кто же убийца? – повторил Иггинс. – И был ли он один? Когда решаешь подобные задачи, нужно стараться найти возможно более простой ответ. Очевидно, если преступнику удалось бесшумно перерезать человеку горло, ему незачем потом поднимать шум; если он способен сделать это в одиночку, то к чему ему сообщник? Итак, предположим, что убийца был один. Значит, в кабинете сенатора побывали: сенатор, его дочь, неизвестный и убийца. При этом два револьвера – браунинг калибра восемь миллиметров и двенадцатимиллиметровый маузер – исчезли. Вывод один: они унесены. Унесены, очевидно, все тем же убийцей. Удивляюсь, как до этого не додумались в полиции.
