Не было качелей. А была покосившаяся стойка лебедки. В перекошенной железной петле застряло кольцо, с которого свисал перекрутившийся обрывок проволоки. Он-то под порывами ветра и терся о покореженный блок, издавая протяжный скрип. И страх исчез. И звезды, срывающиеся с небес, снова превратились в первоочередную угрозу. А мрачные легенды забылись, пусть даже они сложены о Том, Кто Сидит На Качелях.
Звезды бороздили небо. Звездам было тесно. Они толкались, они спихивали друг друга с небес. И опрокинутые светила, низвергающиеся во тьму, кидали прощальные взгляды на уже недостижимые небеса. А потом поворачивались к темной судьбе и наливались неукротимой злобой ко всем, кто стоял на их скорбном пути.
Маруша пока чуть поодаль. Она цеплялась коготками за землю. А звезды разрезали небо холодными ломтями. А звезды не стремились приближать тоскливый миг увядания среди борозды влажной глины, на нитях паутины, покрытой каплями росы или в илистой луже. Пути птички и яростных стрел вот-вот пересекутся. И лучше, если встреча произойдет в небесах, а не у ржавой трубы, из которой поутру выглянет Шумелка-Мышь и, уткнувшись пустым взором в безжизненное тело с переломанными крыльями, довольно ухмыльнется: «Ну, я же говорила! Нет, вы помните? Я же сразу поняла, что этим все и закончится!»
Оставалось миновать стойку и взлететь. И прорываться к заре сквозь хлещущий ливень звездопада. Не думать ни о чем, кроме очередной стрелы, от которой надо увернуться. А потом от следующей. И еще. И еще. До самой зари, когда теплые лучи прогонят злую сказку и пропустят Марушу к птицам, еще не подозревающим о радостной вести.
Но взлететь Маруша так и не успела. На вершине холма, там, где склон переходил в крутой обрыв, сидел кот. Испугаться Маруша тоже не успела. Холодок, пробежавший по груди, растворился от первого же кошачьего взгляда.
Кот казался неопасным. Или очень-очень хитрым. По крайней мере, он не собрался в комок, чтобы через мгновение метнуться с растопыренными лапами в сторону растерявшейся птички. С лапами, где в мягком меху прячутся безжалостные крючья когтей.
Но огромные глаза, залитые лучистым синим светом, притягивали все сильнее.
— Иди сюда, — позвал кот странным бесцветным голосом. — Сегодня Дракониды особенно прекрасны. Такого звездопада я не видел уже много лет.
Маруша осторожно приблизилась. Ни на секунду она не забывала о когтях. Небо прочерчивали все новые и новые борозды. Кот смотрел то на них, то опускал свой взгляд вниз, где мерцали пушистые бусины уличных фонарей и золотистые колодцы окон. В отличие от меняющегося каждую секунду неба картина под ногами являла пример спокойствия. Огоньки оборачивались звездами, которые хоть и увязли в глубинах черного невозмутимого озера, но продолжали сиять. Словно неведомый звездный маршал выстраивал свои поредевшие в битвах полчища по штату и с болью глядел на темные провалы в некогда стройных шеренгах.
