— Нет-нет, — поспешно добавила Инга. — Теперь самолет снова у нее.
— Ага, — печально сказал волшебник. — Я начинаю понимать, ЗА ЧТО исчезли твои краски.
Инга ничего не добавила. Любое слово только раздувало вину Райланы.
— Такие вот дела, — губы волшебника сомкнулись четкой прямой. — Но ты имеешь полное право выйти из этой истории. Ты же ничего не знала про вранье! Теперь тебе прямая дорога к высшим силам справедливости. Они-то найдут способ вернуть краски. Они любят защищать безвинно пострадавших.
Ну вот опять! Сначала стеклянноглазый, а теперь и волшебник туда же. Пусть наврала Райлана, хоть это и подло. Но все же… Но все же она — подруга! И она спасала город! Даже, когда совершенно не знала Ингу и имела все шансы не ввязываться. Пусть высшие силы вернут безвинно пострадавшей Инге утерянные краски. Но Райлана! Ведь ее с треском вышибут из эскадрильи только потому, что так кому-то покажется справедливым. А Райлане не жить, если она не станет летчицей.
— Сами разберемся, — буркнула девочка. — Безо всяких там сил высшей справедливости.
— Тогда остается бой со стеклянноглазым, — невесело усмехнулся волшебник.
— Послушай! — Инге пришла прекрасная мысль, как отвертеться от неминуемого боя. — А если я стану летчицей, то по моему желанию ты сможешь вернуть краски?
— Извини, — волшебник развел руками. — Заклятья стеклянноглазого мне не подвластны. Возможно, кто-то согласится обменять твои краски на что-то свое. Только с каждым обменом цена возрастает. Я даже думать не хочу, что попросит стеклянноглазый на следующем витке спирали.
Похоже, что краски Инге придется возвращать своими силами. Ну и пускай. Она станет летчицей. Настоящей. И сразится в настоящем бою.
— Значит, ты тоже ничем не поможешь, — сказала Инга, снова развернувшись на свет. Бордюр убегал в кусты. Идти сразу стало сложнее. Каждый новый шаг занимал все больше времени. Ведь приходилось сначала на ощупь проверять, не исчез ли бордюр. Одна ошибка, и испытание завершится провалом, навсегда оставив девочку в черно-белом мире.
Высунул рогатую голову Телец. Глядел на девочку злым красным глазом ярости. Тихо обрушились дальние крыши, распоротые отточенными остриями. А на другом краю темной воронки уворачивался от небесных когтей лев-невысоклик. Гордо вышагивал Геракл, увенчанный каменной шкурой. Неслышно крался по его следам Змееносец, пробиваясь тринадцатым в вековечный ряд. Черную дыру, в которую утекало время, прикрыл Цефей, шепчущий слова заклятые, обернувшиеся мерзопакостными тайнами, да загадками неразрешимыми. Стайкой метеоров осыпались осколки цепей, сброшенных Андромедой. Встряхнула затекшими руками небесная королевна и улыбнулась счастью своему звездному, да непонятному.
