Западные фильмы противник, должно быть, смотрел невнимательно и картинно свалиться от первого же удара не пожелал. Вадим успел достать его кулаками еще дважды — в грудь и в челюсть. Если бы не вмешательство напарника грабителя, наверняка бы свалил наземь, но, увы, «блиц криг» сорвался. Удар сбоку Дымов пропустил, лишь в самое последнее мгновение успев приподнять плечо. Новый противник оказался более опытным и вслед за кулаком сумел крепко подковать Дымова ступней. Нога его сработала словно шатун, дыхание вмиг перехватило. Спасибо, выручил крохотулька Бим, отважно кинувшийся на защиту врача. С рычанием он впился в чужую ногу, заставив громилу отвлечься. В уши ударил истошный визг, а следом за этим последовал звук глухого удара. Визг обрвался. Тем не менее, драгоценных секунд хватило на то, чтобы Вадим успел сгруппироваться, и очередной летящий в лицо удар цели своей не достиг. Поймав в захват чужую щиколотку, Дымов напряг силы и, крутанув ногу, опрокинул противника. Теперь оба они лежали на земле, но Вадим оказался в более удобной позиции, чем и незамедлил воспользоваться. Навалившись сверху на врага и беспощадно разбивая в кровь костяшки пальцев, несколько раз молотнул по чужому лицу. При этом хруст зубов ничуть его не смутил и не разжалобил.
Силы изначально были неравными, а потому без зазрения совести Вадим «включил» общее зрение. Теперь он видел их и спиной. Упредив прыгающую сзади фигуру, стремительно перекатился в сторону. Промахнувшись, мужчина подскользнулся и упал. На ноги они, впрочем, вскочили одновременно и столь же одновременно ударили. Но Вадим бил кулаком, а в руке грабителя блеснул выкидной нож. Ударив на опережение, Дымов не успел лишь самую малость. За мгновение до того, как кулак мазнул по небритой физиономии, холодная сталь вошла в его тело чуть пониже правого подвздошья. Громко вскрикнула Аллочка, а Вадим, охнув, схватился за бок.
— Сам, падла, виноват! Сам!.. — чуть пошатываясь, нападающий попятился от него. С лезвия сжимаемого в кулаке ножа капала кровь.
Зажмурившись, Дымов с силой прижал ладонь к ране. Боль полыхнула, на секунду-другую затмив сознание. Его повело в сторону, голову закружило, но каким-то чудом он устоял. Неведомо откуда пришло давнее и непрошенное: «Сумею ли зажить? — шепнул боец и просквозившей грудью прижал к планете маленькую рану…» То ли из классиков кто-то изрек, то ли поэт из своих доморощенных. Впрочем, может, и не поэт это сочинил, а он сам — в те жаркие дни, когда они потеряли Панчу. Друга даже не похоронили, утопив в болотистом озерце, привязав к телу снарядные кассеты. Тонущее тело он потом сотни раз видел во снах. И сотни раз просыпался от собственного стона…
