Я забрался в палатку, но уснуть не мог. Ольф пришел только в первом часу ночи и стал осторожно укладываться.
— Как ее зовут? — спросил я.
— Светлана, — тут же отозвался Ольф. Он явно выжидал, не спрошу ли я еще что-нибудь, но я молчал, и Ольф заговорил сам: — Знаешь, а она и в самом деле довольно случайный человек в этой компании. Ей всего семнадцать лет. В этом году закончила школу, провалилась в университет, отца у нее нет, мамаша укатила в отпуск и перепоручила ее своей племяннице — этой самой «очи черные, очи страстные», которую в действительности зовут Верой. За ней ухлестывает Алик, тот, что помоложе, но Вера пока держит его на дистанции.
— Тебя они, очевидно, тоже будут держать на дистанции?
Ольф помолчал и серьезно сказал:
— Димыч, не надо так говорить. Я ведь, в конце концов, не хлюст какой-нибудь.
— Извини.
Все следующие дни Ольф пропадал в их компании. Мне тоже пришлось сходить к ним, раза два я сыграл с ними в преферанс, но больше предпочитал оставаться один и уходил куда-нибудь по побережью. А на четвертый день к вечеру я вдруг обнаружил, что в соседнем лагере неестественно тихо. Я посмотрел туда и увидел, что Ольфа и Светланы нет. Через час они вышли из леса и медленно пошли к их лагерю. Встретили их мрачным молчанием. Я разозлился на Ольфа и подумал: все может кончиться тем, что эти спортивные мальчики набьют нам физиономии и будут по-своему правы. Ольф что-то негромко сказал Светлане, она кивнула, а Ольф подошел ко мне. Был он очень серьезным, залез в палатку и позвал меня:
— Димыч, ползи сюда.
И когда я тоже залез в палатку, он спросил:
— Сколько у нас денег?
— Рублей сто сорок, а что?
— Сколько тебе нужно, чтобы добраться до Москвы и протянуть до стипендии?
Я уставился на него.
— Что ты надумал?
— Поехать со Светланой в Ленинград, — невозмутимо сказал он.
— Ты что, серьезно?
— Вполне.
Я молчал. Ольф выжидающе смотрел на меня.
— А она? — спросил я.
— Она согласна.
— Когда вы хотите ехать?
— Сегодня вечером. Они собираются на танцы, а Света откажется.
— А что дальше?
— А дальше мы уедем.
Он сделал вид, что не понял моего вопроса. Я пожал плечами.
— Как знаешь. Я могу оставить себе десятку, в Москве перехвачу у кого-нибудь.
— Оставь двадцать.
Я отдал ему деньги. Ольф сунул их в карман и стал собирать вещи. Я выбрался из палатки и пошел купаться.
Потом мы ждали вечера и не показывались из палатки. Я ни о чем не расспрашивал Ольфа, и он заговорил сам:
— Понимаешь, Димыч, какое дело… Может, все это покажется тебе блажью, но… у меня такое ощущение, что эта девочка — моя судьба… Никогда у меня такого не было…
