– Приведи его в чувство! – приказал Влад.
Ваня засуетился и подхватил шест, к которому была прикреплена грязная тряпка. Палач обильно полил ее сливовицей и поднес к губам Жана. Знал ли он, что уродливо копирует действия римского воина, протянувшего умирающему Христу губку с желчью?
Жан застонал и пришел в себя. Говорить он уже не мог, а только стонал, корчась от нестерпимой боли. Я знала, чем это кончится, и с ужасом ждала развязки. Однако голод, пока еще легкий, все настойчивее заявлял о себе. Мое тело требовало крови. В Вене я привыкла пировать каждую ночь, а здесь, в Трансильвании, мне, похоже, скоро придется познакомиться с настоящим голодом. Дуня сейчас была очень слаба, и мое желание подкрепиться могло ее убить. А Жан после всего, что с ним сделали...
Но я не имела права сердиться, ведь я привезла Жана в подарок Владу, а у него были свои пристрастия. Морщась от голода и отвращения, я досматривала заключительный акт жуткого спектакля. Влад повернул лицо умирающего к себе.
– Давай, открывай глаза, – зловеще прошипел он. – Очнись, взгляни и хорошенько запомни того, кто вершит над тобою суд.
С этими словами Влад вонзил свои зубы в шею Жана. Стыдно признаться, но меня это сильно возбудило. Жан вскрикнул, теперь уже совсем тихо. Времени оставалось в обрез. Нужно успеть напиться, пока он жив и кровь не начала остывать.
Голод затуманил мне разум и заглушил все остальные чувства. Оттолкнув Дуню, я бросилась к помосту и одним прыжком взлетела вверх. Я встала у Влада за спиной и завистливо смотрела, как он насыщается. Я забыла о том, что раньше брезговала кровью испуганных людей. Главное – чтобы крови хватило на нас обоих. Пока Влад пил, жалобные стоны Бельмонда стихли. Он опять потерял сознание, но на этот раз даже Ванины ухищрения не смогли привести его в чувство.
Наконец Влад уступил мне место. Он торжествовал, видя, как я припала к прокушенной им вене.
Я пила, проклиная свою слабость и безволие. Да, я пила, но эта кровь была горькой, очень горькой...
