Сестра сделала шаг навстречу и умоляюще подняла руку.
– Аркадий! – позвала она.
Ее голос напоминал голос прежней, невинной и наивной Жужи. Но в нем появились новые интонации: сладостные, манящие, словно пение сирены.
– Каша, дорогой! Ты должен мне поверить. Я больше не могла находиться рядом с ним и отправилась искать тебя...
Я не шевелился. Сестра пошла к крыльцу. Моя рука по-прежнему сжимала дверную ручку. Вайс, не понимавший ни слова по-румынски, очумело таращил глаза на Жужанну. Заметив его, она опустила голову.
– Каша, – доверительно шепнула Жужанна. – Дорогой мой брат, мне нужно о многом рассказать тебе, но наедине.
Я повернулся к Вайсу, удивляясь, что произошедшие сомной изменения не коснулись братского, покровительственного отношения к сестре. Впрочем, сейчас Жужанне ничего угрожало. Скорее наоборот.
– Уходите, – велел я Вайсу. – Потом поговорим. Невзирая на мои мысленные приказы, упрямый человечишка с величайшей неохотой поплелся прочь от моего дома. Красота Жужанны загипнотизировала его.
Я не торопился заключать сестру в объятия, а с прежней настороженностью следил за нею. Она протянула ко мне руку. Прикосновение смертных людей, даже если у них озябли руки, все равно остается теплым. Рука Жужанны, обтянутая перчаткой, была так же холодна, как и моя.
На мгновение за этим великолепным фасадом я вновь увидел прежнюю, до боли близкую родную сестру. Ее карие глаза приобрели золотистый оттенок, но взгляд принадлежал той, живой Жуже. Мое холодное сердце сжалось от нежности и тоски.
– Верь мне, – произнесла она смиренным голосом, настолько тихим, что человеческое ухо вряд ли уловило эти слова. – Ты опасаешься, что я привезла Влада. Не бойся, Каша. Я бы ни за что этого не сделала. Помнишь, я тебе говорила: мы во многом остаемся такими же, какими были при жизни? Разве я тогда не рассказала тебе о договоре? Разве не умоляла бежать, чтобы он не завладел ребенком?
– Я все помню, – тихо ответил я.
Сестра говорила правду. Она действительно предостерегла меня и вообще сделала все, что могла, для спасения моей маленькой семьи: меня самого, Мери и ребенка. И в то же время Жужанна изо всех сил противилась моему стремлению погубить Влада – ее благодетеля, соблазнителя и убийцы.
– Но если ты явилась сюда, то должна знать... – начал я.
Душевная боль исказила ее лицо.
– Знаю, – прошептала Жужанна. – Ты живешь только ради того, чтобы его уничтожить. А я...
Она отвела глаза, затем вновь устремила на меня взгляд и зашептала. Голос ее стал громче, и теперь в нем звучала неподдельная ненависть.
