Альдонса молчала.
Тяжело переваливаясь с ноги на ногу - ступни были как деревянные - он подошел к окну и сдернул занавеску.
И, когда глаза притерпелись к нахлынувшему солнцу - увидел наконец, что Альдонса вовсе не сидит у кровати, как ему показалось вначале, что она стоит на коленях, и лицо ее - как воск.
- Что ты... Альдонса? Почему ты на коленях? Вставай...
Только расширившиеся зрачки выдали ее боль, когда она попыталась подняться.
Отвергла его помощь, встала сама, двинулась к двери...
В дверях чуть не упала. Ухватилась за притолоку.
* * *
Она сказала себе: если всю ночь вот так простоять на коленях у его кровати - помешательство минует его; уже через несколько часов ночного бдения у нее, кажется, не было ног. Только тупая саднящая боль.
Алонсо метался, стонал сквозь зубы и бормотал неразборчиво не то мольбы, не то угрозы; Альдонса стояла, как коленопреклоненное надгробие, готовая не сходить с места и год, и два, или до смерти.
Потом Алонсо понемногу успокоился. На тумбочке догорала свечка, Альдонса видела, как лицо мужа разглаживается, как забытье переходит в сон. За окном стихали цикады; пришел рассвет, но шторы были плотно задернуты, и только тонкие лучики, ползущие по выщербленному полу, напоминали Альдонсе о времени.
Алонсо пошевелился.
Открыл глаза.
В первую секунду ее поразил бессмысленный, как у младенца, взгляд; мертвели, наливались сединой волосы у нее на висках. Длинная секунда потного смрадного ужаса...
- Альдонса? - выговорили его запекшиеся губы.
Ужас все еще жил в ней. Трясся в каждой жилочке.
- Альдонса... какое сегодня число?
Она закрыла сухие глаза:
- Двадцать шестое.
Он улыбнулся. Ни дать ни взять мальчишка, проснувшийся рано утром в день своих именин:
- У нас мало времени... Уже двадцать шестое... Осталось два дня... Росинанта подковали? Где Фелиса?
Вот и все, сказала себе Альдонса. Не надо гневить Бога... Он действительно уйдет. Ничего не изменилось... Не надо гневить. Он здоров...
- Прячется... Росинанта подковали, Фелиса прячется...
- Ерунда... Два дня! Подумать только... Где мои сапоги? Где одежда? Где Фелиса? Почему она не приготовила завтрак?
Все как прежде, подумала Альдонса. И усмехнулась - мысленно, потому что улыбаться по-настоящему было больно губам.
- Завтрак приготовил Панса. Твоя одежда перед тобой, на стуле...
Он вдруг замер, будто прислушиваясь:
- А где это письмо?! Альдонса... где?!
Кинулся ворошить одежду. Обыскивать карманы...
