– Что случилось? – спросил он, обеспокоенный тихой грустью, отражающейся в ее глазах. – Что-то не так?
– Сегодня суббота, – всхлипнула Кэтлин. Рэйф нахмурился.
– И что?
– То, что ты опять уедешь в город, а я останусь здесь одна.
«Ну вот, – подумала она, – я сказала это».
– Я остался бы дома, если бы было зачем, – хрипло проговорил Рэйф. Он желал ее, но поклялся не прикасаться к ней, пока она сама не придет к нему с желанием и готовностью быть его женой.
Кэтлин сглотнула слезы. Она хотела его, но не могла в этом признаться вслух! А что, если она согласится пойти с ним в постель, а потом не выдержит этого?
– Рэйф… дай мне немного времени.
– Бери его, сколько тебе нужно, – гневно нахмурившись, он встал из-за стола и пошел к себе в комнату.
Несколько минут спустя он появился снова, дьявольски привлекательный в своих черных брюках и темно-красной рубашке.
– Не жди меня, – желчно произнес он. Спустя пять часов, которые тянулись так долго, будто время остановилось, после того, как Кэтлин убрала со стола, помыла и вытерла посуду, вымыла пол на кухне, она разожгла камин, взяла книгу и попыталась читать, но не смогла понять ни слова и отбросила книгу в сторону.
Она горестно смотрела на огонь. Танцующие языки пламени загипнотизировали и усыпили ее.
Как всегда, Рэйф вошел в ее сны со всей силой своей притягательности и озорной улыбкой. Но на этот раз сон превратился в кошмар. Она видела уже не одного, а множество индейцев в боевой раскраске. Они скакали по ранчо, убивая отца, Лютера, ковбоев, поджигая дом и услышала, как кто-то зовет ее, как чьи-то руки трясут ее…
– Кэтлин! Черт возьми, Кэти, проснись!
Вернувшись, Рэйф увидел слезы на ее щеках, услышал горестные стоны и теперь обеспокоенно тряс ее за плечи.
Ее веки задрожали, приоткрылись, он обнял ее.
– Все хорошо, – прошептал он, опускаясь на пол у камина и прижимая ее к себе. – Все хорошо.
Он гладил ее волосы, его дыхание щекотало ее щеку – такое нежное, теплое, чуть пахнущее бренди.
Кэтлин прижалась к нему, благодарная за то, что он крепко обнимал ее своими сильными руками, успокаивал прикосновениями и голосом, низким и хриплым, заверяя в том, что бояться больше нечего.
– Мне приснился кошмар, – произнесла Кэтлин, – тот день, когда убили отца…
Сама того не замечая, она замерла в его объятиях.
Рэйф почувствовал, что тело ее напряглось и каким-то образом отдалилось. Он снова прочел обвинение в ее глазах. Он почти слышал, как она презрительно произнесла про себя слово «индеец».
