- Ладно, - кивнул он, помедлив, и, к величайшему облегчению Бандара, убрал жужжание и свечение.
- Но мы, пожалуй, подержим вас здесь, чтобы убедиться наверняка.
- Мой учитель нездоров, - напомнил Бандар. - Будет лучше, если я увезу его домой.
- Здесь ему ничего не грозит. Сначала я пошлю своего человека посмотреть, что происходит с автохтонами. Если все осталось по-прежнему, утром вас освободят.
Бандар хотел было посопротивляться еще немного, но действия Ба-зуана ясно показывали, что возражения здесь неуместны. Когда звон в голове Бандара немного утих, оказалось, что он и Хаффли остались одни в комнате, по-прежнему связанные, но уже без кляпов.
- Мастер, - прошептал Бандар, - нам нужно убираться отсюда. Бололо идут. Слушайте!
Он навострил уши. Сквозь доносившиеся снизу музыку и гвалт он разобрал другие звуки: хор мужских голосов, поющий суровые сутры древней эпической поэмы «Рок, поразивший несправедливых».
Хаффли пробормотал что-то неразборчивое, по-прежнему пялясь в пространство.
- Мастер, - повторил Бандар, - я знаю, в чем заключался второй план Малабара. Знаю, что было в этих ящиках.
Он также знал, что Рал Базуан не станет долго задумываться над тем, кто виновен в ужасе, который вот-вот обрушится на его город.
- Мастер! - в третий раз попытался он. Если ему удастся каким-то образом снова заставить профессора сосредоточиться и привлечь его внимание, можно будет составить стулья и попробовать развязать друг друга. - Времени почти не остается. Пожалуйста!
Ответом была очередная неразборчивая тирада, обращенная в пространство. Бандар снова прислушался. Пение, несущееся из Секвес-транса, становилось все громче, но теперь и без того крайне несимпатичные стихи были пронизаны столь же неприятным возбуждением. Бандар отчетливо представил Малабара и злобных гидромантов, стоящих вдоль южной стены, пожирающих глазами тьму за палаточным городком в ожидании первого блеска копья или алебарды в руках дюжих бололо, которые, в свою очередь, пребывали в тисках архетипич-ного священного неистовства.
Пение гидромантов стало почти оглушительным, но теперь Бандар различил в нем ноты, знакомые каждому школьнику, впавшему в немилость старших и ставшему мишенью организованного возмездия.
С другого конца городка послышался крик, сопровождаемый воплем, звоном разбитого стекла и треском ломающегося дерева. Музыка сфальшивила, потом смолкла, после чего в громких голосах прорезались новые эмоции. С улицы снова донеслись крики, сначала испуганные, потом заглушенные повелительным голосом Рала Базуана, раздающим поспешные приказания.
