– Вот вы, - неожиданно для себя Соломатин обратился к Агалакову, - утверждаете, что в момент потопа в квартире никого не было. А нам сообщили, что именно тогда отсюда выскочила женщина, брюнетка двадцати лет и бросилась к красному «Пежо»…
– Кто вам сообщил? - возмущенно спросил Агалаков.
– Дворник.
– Кто?! - расхохотался Агалаков. Был бы в его руке лорнет, он непременно навел бы его на водопроводчика.
– Здешний дворник. Юлдашев.
– Дворник! - гоготал Агалаков, опять, вероятно, ожидая понимания милиционеров. Ему бы сейчас воздеть руки к небу и возбудить там иронию к уровню свидетеля, но нет, руки его так и остались сцепленными. - Дворник!
– Простите, - сказал Соломатин, - мы с Павлом Степановичем здесь по вызову, а в каком сане вы?
– Я домоуправитель Анатолия Васильевича Квашнина, - серьезно выговорил Агалаков. - Агалаков Николай Софронович.
– То есть вы управляете домами Квашнина? Иначе говоря, вы его домоуправ? Или даже дворецкий?
– Ну… - Агалаков впервые смутился. - Буквально так моя должность в контракте не названа… А по сути дела - да! Я присматриваю за городскими обиталищами Анатолия Васильевича.
– Ага… - Соломатин соображал не спеша, будто был тугоухий. - Значит, вы присматриваете за квартирой господина Квашнина, за мебелью в ней, за посудой, за полами, за кранами, за гостями… За гостьями…
– Молодой человек, не знаю, кем вы упомянуты в штатном расписании вашего РЭУ, - «РЭУ» Агалаков произнес так, словно вспомнил о собачьей будке, глаза его сузились, губы сжались («Испепелить и сейчас же!» - вспоминал потом Соломатин), кисть левой руки его продолжала поддерживать локоть правой, правая же рука локоть отпустила, при этом произошло нервическое шевеление пальцев, - но ваше желание оказаться здесь следователем или даже прокурором - смешное.
– Вы ложно толкуете мой интерес, - тихо сказал Соломатин. - Мы с Павлом Степановичем обязаны лишь установить, кто виноват в происшествии и какой урон нанесен зданию и пострадавшим жильцам. Вы говорите, в квартире никого не было, а в ванной и в гостиной следы свежего пребывания женщины и ее внезапного отбытия очевидны.
– Отчего же именно женщины? С подачи дворника, что ли?
– Там и запахи… - робко вступил в собеседование Каморзин. - Еще живые… и непременно женские…
– Павел Степанович очень чувствителен к запахам… - кивнул Соломатин.
– Ба, ба, ба! - обрадовался Агалаков, левый локоть его вновь был обласкан ладонью. - К нам, оказывается, и нюхательные собаки забрели! Впрочем, пардон, пардон. Извините за неучтивость.
