Леонора Галигаи с жадностью внимала карлику, хладнокровно живописующему картину страшного разрушения юной красоты. Когда Лоренцо умолк, женщина погрузилась в грезы, наслаждаясь грядущей местью.
– Лоренцо, – промолвила наконец Леонора, – ты создал изумительное зелье. Это подлинный шедевр! Я щедро вознагражу тебя!
Торговец травами, улыбнувшись, пожал плечами.
– Зелье, которое я подсунул Ринальдо, – равно душно заметил он, – это всего лишь детские игрушки. Его знает любая египетская цыганка. Но одним шедевром я могу похвастаться. Этот состав изобрел я! И больше он никому неведом!
Леонора вздрогнула. В ее черных глазах вспыхнуло пламя.
– Вот мой шедевр! – продолжал Лоренцо, любовно беря в руки флакон. – Конечно, аква тофана, которую я, впрочем, усовершенствовал, хороша… вы не раз пользовались ею, саrа signora. Аква тофана убивает, не оставляя следов. О да, есть чудесные яды! Но все они – безделица в сравнении с этой царственной жидкостью, подлинной королевой отравы! Великолепный, совершенный состав, который я изобрел и тайну которого унесу с собой в могилу.
Поставив склянку на стол, карлик добавил:
– Ни слава, ни деньги меня не прельщают. Я жалкий ублюдок, недоносок, отброс творения… Я мог бы упиваться ненавистью ко всему человечеству.
Я мог бы, с помощью могучего ума, дарованного мне природой, достичь вершин власти и богатства. Но мне это не нужно. Я ощущаю прилив гордости и воспаряю духом, когда из моих колб и реторт является на свет новое вещество, когда обретает плоть мечта, порожденная сочетанием божественных цифр. Эта тайна умрет вместе со мной, и никто не пустит в ход яд, работе над которым я отдал десять лет жизни. Испытав его один раз – только один раз! – я брошу флакон в огонь. Впрочем, в любом случае потребовалось бы не меньше года, чтобы раздобыть все необходимые ингредиенты.
Лоренцо умолк. Дрожа всем телом, Леонора не сводила с карлика горящего взора.
– Лоренцо, – проговорила она глухо, – ты сказал, что хочешь испытать этот яд…
– Только один раз! – прошептал карлик, подняв на Галигаи свои удивительно ясные, блестящие глаза. – Но это должно быть достойное испытание, вы понимаете? В моем жалком существовании у меня есть единственная радость: мне нравится наблюдать за человечеством, словно за гигантским муравейником. Насекомые, которые суетятся и мечутся в разные стороны, – это люди. Меня греет мысль, что я могу управлять их судьбами – любопытно посмотреть, что получится, если слегка разворошить кучу палкой. Вот знатный вельможа, желающий убить свою жену. Брат, жаждущий разделаться с братом. Но чаще всего женщина стремится избавиться от соперницы. Однако на сей раз мне бы хотелось, чтобы мой шедевр разорил весь муравейник, оглушил всех насекомых… Тогда я мог бы сказать себе: «Эта катастрофа вызвана мною!» Разжечь гражданскую войну в таком королевстве, как Франция! Пробудить честолюбие в душах дюжины претендентов на трон! Наблюдать за их схватками и отчаянной борьбой! Вот моя мечта! И тогда я говорил бы, сидя в своей дыре: «Это я разворошил муравейник! И для этого понадобилось налить всего лишь несколько капель моего изумительного состава в холодный бульон, который каждый вечер подают королю Франции!»
