– И сейчас вы встревожились. И это – эмоция.
– Ничего подобного, – сказала Лжедмитриевна таким тоном, каким люди произносят заведомую ложь. – Вы о чем-то спрашивали?
– Я спрашивал: какова цель эксперимента?
– Цель... Цель – выход из тупика, в котором мы оказались... но... Алексей Палыч, пойдемте спать, поговорим завтра. Я хотела успокоить вас, но, кажется, сделала что-то неправильно. Хотела с вами поговорить... Но кажется, сейчас я не готова к такому разговору.
– Какому такому?
– Я... не знаю.
Будь на месте Лжедмитриевны другая девица, Алексей Палыч скорее всего ничего бы не заметил. Но в отношении этой, на фоне общей ее железобетонности, глаз его подметил слабо уловимые изменения.
– Нет, – сказал Алексей Палыч, – спать я не хочу. На разговор вы меня вызвали сами. Если, как вы говорили, я имею кое-какие заслуги, то прошу ответить. Это будет только справедливо.
– Справедливо... – повторила Лжедмитриевна. – У вас, у людей, двойственное мышление: хорошо – нехорошо, справедливо несправедливо... Трудно понять эту двойственность. Хорошо или справедливо то, что разумно. Остального не существует.
– А что разумно?
– То, что рационально.
– Игра словами, – сказал Алексей Палыч. – То, что разумно с одной точки зрения, не разумно с другой. Я помог вам выбраться из воды. Не сделай я этого, поход бы прекратился. Но прекратить поход было главной моей целью. Следовательно, я поступил нерационально и неразумно. Это с вашей точки зрения. Но иначе поступить я не мог, потому что не могу спокойно смотреть, как тонут. Извините, я не в расчете на благодарность. Просто этот пример известен нам обоим.
– А вот я вам благодарна, – заявила Лжедмитриевна. – То есть я хочу сказать, что это чувство нам не известно... Если бы мы могли испытывать подобные чувства, то не посылали бы к вам исследователей.
– Но вы сказали, что благодарны...
– Я сказала... Но это ничего не значит... То есть значит, но только для меня. Простите, я говорю нелогично. Мне кажется... я... волнуюсь.
– Опять эмоция!
– Не знаю. Я работаю по заданию. Я ищу... И мне все время что-то мешает, – сказала Лжедмитриевна, и голос ее звучал замедленно, как у поврежденного магнитофона.
– Что вы ищете? – жестко спросил Алексей Палыч, ибо подумал, что именно так и надо разговаривать с магнитофоном.
"Магнитофон", как ни странно, от этого оживился.
– Это я примерно знаю: страх, смелость, доброта, зависть, сочувствие, любовь, неприязнь – это ваши чувства. Для нас они не существуют: они нелогичны. Нам нужно понять нелогичность ваших чувств. Как ни странно, мы в них нуждаемся.
