— Что за человек?
— Он может читать чужие мысли.
— Бред.
— Поверь мне, я говорю правду.
Возможно ли подобное? Если да, то это катастрофа. Баланс нарушен. Но почему доминаторы ничего не сделали, не вмешались, не провели коррекцию и тем позволили Триумвирату слишком много? Скрыть от нас что-либо практически невозможно. Практически…
— Я убью читающего мысли.
— Потом, Паромщик, потом. Главное сейчас не допустить, чтобы тот, от которого зависит все, попал к ним в руки.
— А что случится тогда?
— Они обретут абсолютную власть. Контролируя его, контролируешь весь мир.
— Как же они смогут его контролировать, если он, по твоим же словам, всемогущ?
— Есть способы, мне ли тебе говорить. Тем более что он еще не обрел всю полноту силы. Он уязвим, ибо пока не знает о своем предназначении. Если они доберутся до него быстрее, нас ждет катастрофа.
— Поясни!
— Я уже говорил, от него зависит ВСЕ. Если он погибнет, погибнем все мы.
— Мудрено, особенно для пророчества.
Я задумчиво глядел в искусственное окно, бирюзовый прибой меланхолично набегал на желтый песок. Несуществующая идиллия.
— Ты все-таки мне не веришь, Паромщик?
— Не в этом дело.
— Тогда в чем?
— Ты втянул меня в опасную игру.
— Теперь ты понимаешь, почему меня так спешили устранить?
— Да, теперь понимаю.
— И что ты намерен делать?
— Для начала прикончу того ублюдка, что прожег тебя в нескольких местах.
— Это неверный путь.
— Пусть так, но я пройду его до конца. Изображение оплыло, мнемописьмо мигнуло и через секунду автоматически свернулось.
Все, получасовой лимит исчерпан.
Теперь поговорить с отцом Тэтлишем можно лишь через сутки, когда зарядятся внутренние батареи кристалла.
Что ж, сутки — целая уйма времени, и я знал, на что его потратить.
Странно, но я совсем забыл о диске, который мне дал в крематории коронер. Диск с записью того, что убитый священник видел перед смертью.
Оказавшись на улице, я достал из кармана маленький мягкий цифровой носитель и сжал его в правой руке.
«Длань» мгновенно считала информацию, загрузив ее в память «Циклопа». На контактной линзе возникло нечеткое изображение. Я задействовал фильтры.
Последние три минуты жизни отца Тэтлиша состояли из плохо сохранившихся отрывков.
Вот блестящая стойка бара, вот одутловатая рожа Мардука, еще какие-то люди… пальцы священника, сжимающие спостер с любимым бренди. Вот он поворачивается. Дальше следует провал и последний из сохранившихся кадров: рука с необычной формы пистолетом. Ублюдок стрелял в упор.
