Муха с капризами | страница 59
Не подумайте, однако, что котёнок только забавлялся. Нет, он исследовал, изучал окружающий мир. И особенно занимали его три вещи.
Прежде всего — маятник стенных часов.
Котёнок заметил его, когда сидел на шкафу. Притаившись, долго наблюдал за ним.
«Блестит и танцует! Интересная штука. Впервые вижу!»
Он осторожненько подкрался к часам. Часы были старые, с гирями. Котёнок попробовал лапкой схватить маятник, но не мог дотянуться. Высунулся подальше и снова замахал лапкой.
— Киска, а ну-ка, брысь со шкафа! — говорю котёнку.
Мне эти махинации не очень понравились, тем более, что происходило это уже после случая с лампой.
Киска посмотрела на меня с презрением:
«Будет мне ещё тут мешать, когда у меня такое интересное дело!»
Осмотрела часы с одной стороны, осмотрела с другой. Ещё раз попробовала достать лапкой.
«Нет, так ничего не выйдет. Дай попробуем с полу!» Одним прыжком она очутилась на полу. Подобралась вплотную к стене и смотрит вверх: «Прыгнуть с земли, что ли?» И как даст свечку! Едва не сорвала часы.
— А ну-ка, пойди сюда, дружочек, — говорю котёнку. — Поломаешь мне часы. Знаем мы вашего брата!
Беру его на руки. Вырывается, царапается, фыркает от злости. Отдал его Крисе. Она его чем-то заняла. До вечера было тихо.
Катерина вносит ужин. С опозданием. Она не любит, когда ей об этом говорят, и всё-таки начинает сама:
— Ах, батюшки, уже семь! Это, значит, я с бельём провозилась…
— Уже полвосьмого, — говорю.
— Как полвосьмого?! Как раз семь бьёт!
Действительно, часы бьют. Бим! Бим! Бим! Считаем. Что такое? Семь, восемь… двенадцать, тринадцать, двадцать…
— Иисусе! Что же это? — кричит Катерина и — бух миску на стол. А часы бьют и бьют.
Это котёнок вцепился когтями в гирю для боя и едет с ней на пол. Как же тут часам не бить!
Я отцепил котёнка. Он дал стречка под кровать. Но, думаете, испугался? Не тут-то было!
На другой день, поутру — ещё ставни были закрыты — слышу грохот и кошачьи вопли. Вскакиваю с постели.
Часы едут по полу. Тянет их Европа, которая запуталась в цепочке и от ужаса кричит во всё горло.
— Прощайте, часы!
После часов Европа приступила к исследованию ванной.
Едва услышав, что из крана льётся вода, мчалась туда из самой отдалённой комнаты. Вскакивала на край ванны и впивалась глазами в водяную струю. Потом подбиралась как можно ближе и — хвать лапкой!
«Шумящая, прозрачная палка! И мокрая! Тьфу!» — кривилась она и отряхивала лапку.
Пробовала подобраться к струе с другой стороны, обойдя по краю ванну. Снова — хвать! И снова отряхивалась.
