Это было похоже на стремительно движущуюся в никуда дорожку эскалатора, стоять на которой, борясь с тошнотой и головокружением, у тебя уже нет сил, но за пределами этой дорожки – бездна.
«Потом я засомневалась, потому что червяк-беспамятник сильно погрыз мои воспоминания, и я не была уверена ни в чем, и в том, что касалось Дениса – тоже. Единственным способом узнать, как же все случилось на самом деле, что из моих воспоминаний – правда, а что – нет, было найти Дениса и спросить его об этом. А если даже он и притащил меня в „Три сестры“ как приманку, то я не буду платить ему тем же.
Тем более что над ухом у меня все время зудел Люциус, твердя, чтобы я перестала суетиться и шла себе домой, забыв про Дениса и все остальное. А поскольку Люциус ИМХО[1] всегда врет, то правило в отношении него такое – послушай, что советует Люциус, и сделай наоборот. Вот так я с Покровским отправилась искать Дениса».
Тут Настя снова сделала перерыв на кофе, потом перечитала написанное и с чувством значительного интеллектуального превосходства посмотрела на ноутбук: «А ты небось думал, что я и половину этого не напишу!»
Но теперь надо было двигаться дальше, и Настя поняла, что о некоторых подробностях поисков Дениса ей писать не хочется. Она пожала плечами и не стала про них писать, используя ту свободу обращения со временем, пространством и людьми, которую обычно присваиваешь, ставя на титульном листе «Подлинная история». Она всего лишь хотела выглядеть в глазах будущих читателей немного лучше. Чуть-чуть. Это было как подкрасить ресницы и наложить тени перед фотографированием на паспорт.
Поэтому она не стала писать про Покровского с ножом в руке на кухне какой-то квартиры в каком-то многоэтажном доме какого-то города, про одного убитого лешего, про другого убитого лешего… Покровский очень убедительно говорил Насте, что у него все под контролем; кто же мог подумать, что он ошибается?
«Примерно на полпути Покровский потерялся, пропал посреди ночи, и я осталась одна. Но мне повезло, я встретила местного жителя, которого звали…»
Блин, вот позорище-то. Она так и не узнала, как звали Зеленого. А Зеленый своей жизнью и своей смертью заслужил, чтобы его настоящее имя было впечатано в «Подлинную историю Анастасии Колесниковой». Она хотела узнать, но закрутилась, отложила на потом, забыла…
Минуточку. В конце концов, имя Анастасии Колесниковой кое-что да значит в этой стране.
– Королевскую канцелярию, пожалуйста, – сказала она, и в трубке заиграло что-то похожее на перезвон серебряных колокольчиков. Настя откашлялась: большинство лионейских клерков русского не знали, да и английский, как правило, не был их родным языком, так что изъясняться следовало максимально четко. Особенно когда звонишь в королевскую канцелярию в три часа ночи.
