Ледогоров подумал, что в жизни у нее приятный грудной голос, который становится противным, как только она садится за кассу. Профессиональная деформация.
Юлька что-то записывала в ученической тетрадке.
— Что вы хотите?
— Тебя.
Она подняла глаза и заулыбалась. Солнечно так. Как только одна она умела.
— Сменился? Чего спать не идешь?
— Соскучился.
Она улыбнулась еще шире и, привстав на цыпочки, слегка коснулась своими мягкими губами его щеки.
— Сумасшедший. Иди спи. Проснешься, я уже буду дома.
Он смотрел в ее смеющиеся зеленые глаза и чувствовал, как прихватывает горло от нежности. До слез. До головокружения. Он никогда не думал, что так может быть. Он никогда не поверил бы, что так может быть. Он никогда не надеялся и не мечтал, что так может быть. Хотя может так уже было. Он просто не помнил, как это было раньше.
Она погладила его по небритой щеке.
— Подожди секунду. Я позову Катьку и пойдем на двор, покурим.
Он кивнул. Ее кожа пахла солнцем. Сердце в груди стучало, как сумасшедшее.
— Иди, — она ладонями оттолкнула его от прилавка, — я догоню.
Моховая улица была сплошь забита припаркованными машинами. Ледогоров с трудом перешел дорогу и, миновав железную ограду двора напротив, присел на парапет давно разрушенного фонтана. Небо наливалось жестким белым цветом. Горячие лучи настойчиво кололи землю. Юлька вынырнула из дверей «подвальчика», держа в руках две пивные банки. Он напрягся. Шевельнулись мучительные воспоминания о недавнем утре в «Василисе».
— Это тебе, — Юлька поставила жестяные цилиндры на землю, — чешское безалкогольное. Сегодня привезли.
Он уже не слушал, любовно скользя взглядом по ее идеальной фигуре, скрытой накинутым поверх одежды белым халатом.
— А это зачем?
— Как зачем? Пить, конечно!
— Нет, — он рассмеялся, — я про халат.
Рука, отвернув полу, скользнула по теплому колену.
— Это, — она извлекла его руку обратно и вложила в нее зажигалку, — для того чтобы не быть изнасилованной посреди двора на глазах у всех жителей дома. Ты дашь мне сегодня прикурить?
Он щелкнул «крикетом», после чего закурил сам. Она присела рядом. Он обнял ее за плечи.
— Хочу тебя безумно.
— Ты маньяк! Терпи. Я сегодня только до вечера.
Магазин работал круглосуточно, но график работы у персонала был «скользящим» — то «в день», то «в ночь», то сутки.
— Только это и успокаивает.
Он смотрел как она, вытянув губы, затягивается сигаретой. Ему нравилось каждое ее движение. Все, что она делает и все, как она делает. Как-то он поймал себя на мысли, что это похоже на помешательство. Или на любовь…
