Он повесил трубку и вздохнул. Светло-синяя машина не входила в его планы. Хотя ребята могли и перепутать. Ночь, хоть и белая, есть ночь. Он стопарнул себя. Самое опасное — подтаскивать факты к собственным версиям.
Громов поднялся.
— Пойду, пока у вас сходка, сигарет куплю — кончаются.
Ледогоров встрепенулся.
— Извини. Тут просто дело одно… Куда это ты собрался? К какой матери?
Юрка улыбнулся.
— К чертовой, Саня. К чертовой… Я, Саня, говорю, что если не удастся перевестись в «заказной» — уволюсь. Достало все. Семь лет в этом отделе. Блевать уже от одних стен хочется. Подвалы, бомжи, крадуны, гопники, подучетники. Местные недоноски уже выросли и ушли в бандиты, а я все сижу в одном кабинете, за тем же столом. Во где все. Сколько народу ушло в главк, РУБОП, УБНОН, в ОУР РУВД хотя бы. Я не хуже многих из них. Либо переведусь, либо на хер. То есть в народное хозяйство. Никакого желания работать уже не осталось. Увидимся у Витали в кабинете.
Дверь за Громовым захлопнулась. Ледогоров сидел и молчал. Он прожил с Громовым в одном кабинете три года, из которых уже почти год не пьет, а значит способен что-то замечать. За все это время даже на секунду не показалось, что слегка пофигистичный, слегка излишне потребляющий, но всегда готовый помочь и умеющий работать Юрка мучается внутри какими-либо серьезными проблемами. Может, так он и Жарова проморгал? Хотя тот уже в главке работал. Но так и его самого пропустили, проморгали после смерти отца. Внутри шевельнулся больной нерв. Кабинет начал заполнять густой запах коньяка. Ледогоров помотал головой. Так всегда: бегаешь, крутишься, работаешь — все нормально. Только пауза — и все снова. Он опять потянулся к телефону.
— Любашев, пожалуйста. Алло, девушка, здравствуйте. Из Калуги, восемьдесят седьмое, два семь два сорок три двенадцать. Любашев Василий Николаевич, шестьдесят седьмого. Места рождения нет. Жду.
За окном медный блин солнца протискивался в щель между домами и колол сверкающими иглами прямо в глаза. Вечер не нес свежести. Никаких намеков на обещанные с утра гидрометцентром грозы.
— Что? Рылеева, тридцать шесть, квартира одиннадцать? Здорово. Спасибо. Что? А, родился пятого января в Ленинграде. Спасибо.
Он заставил себя успокоиться. Адрес водителя «копейки» находился в границах квадрата, где, как он вчера посчитал, возможно, растворилась машина со стрелком. Правда, она была зеленая.
Заглянул Югов.
— Ты на «сходняк» не хочешь зайти? Все сидят уже давно.
