— Что тут рассказывать, да? — он закатил глаза и выпятил нижнюю губу. — Ехаль на свой машина. Два парня, маладой, просят — падвези рядом. Ми покажем, гаварят. Я что? Минэ нэ жалко! Садытесь, гаварю. Дэнэг минэ нэ надо! Просто хате л помощь сдэлать, пани-маэшь? Прыехалы, а они пыстолеты минэ — раз! — Галустян ткнул указательным пальцем себе в лоб. — Виходы из машина! Я гаварю — стрэляй, сабака! Убэй минэ! Нычего нэ палучиш! И давай я с ними драца! Оны в минэ — бах! А я с ными дерус! Они сновы — бах! А я деру с! Оны все выстрэлили и бежать!
Он шумно выдохнул, видимо, тяжело переживая собственный героизм.
Ледогоров пожалел, что у него нет диктофона.
— Где они вас остановили?
— Главный проспект, — Галустян замялся и вопросительно посмотрел на девицу.
— Невский, — подсказала она низким хриплым голосом.
— Да, Нэвскый, гдэ лошадь на мосту.
— Аничков мост? — Ледогоров едва не прыснул со смеху.
— Да, — Галустян кивнул и откинулся на подушку. — Извиныте, я по-русски плохо гаварю.
— Ничего.
Ледогоров бегло писал объяснение, хорошо понимая бесполезность этой работы. Даже если Галустян даст весь этот бред на протокол допроса, подписавшись под ответственностью за дачу ложных показаний, даже если поймать его на противоречиях и доказать, что он врет, то все это можно засунуть себе в задницу. Ответственность эта существует лишь на страницах уголовного кодекса. Для того, чтобы привлечь к ней, в реальности необходимо, чтобы решение об этом принял суд, а как же дело попадет в суд, если и врут, чтобы этого не произошло. Ладно, это свидетели и потерпевшие. Обвиняемым и подозреваемым закон позволял вообще лгать безнаказанно, мотивируя это правом на защиту. Ледогоров вообще слабо понимал, почему преступник имеет законное право выкручиваться, и это никак не ущемляет права тех, кого он обворовал, ограбил или убил. По его, Ледогорова, разумению, каждому осужденному, находившемуся до приговора «в отказе», следовало набавлять срок за дачу ложных показаний. Причем лет пять, не меньше.
— Как они выглядели?
Галустян вытянул губы трубочкой и нахмурился. Видимо, еще не успел сочинить.
— Маладые, свэтлые, — сказал он наконец, — в чорном одэты.
— Оба с пистолетами?
— Да. Оба.
Ледогоров написал еще несколько строчек, потом перевернул листок.
— Так. Вернемся к началу. Где прописаны?
— Тбылиси. Руствэлли чатырнадцать, кавартыра сорок.
— А в Санкт-Петербурге?
Галустян снова обратил свой горячий взор к блондинке. Она встрепенулась.
