* * *
В какой-то миг ему даже показалось, что этот момент не наступит никогда. Но автобус зашипел, захрипел и, растворив железные оковы, выплюнул его из похожего на сауну салона. Вслед посыпались крупные коренастые женщины с авоськами и компания школьников с магнитофоном и дежурным пакетом апельсинов. Почему все всегда тащат в больницу именно эти оранжевые плоды? Ледогоров глубоко вдохнул горячий, не освежающий воздух, проверил наличие сумочки со стволом, «ксивы», бумажника, пуговиц на джинсах и двинулся в сторону возвышающейся посреди пустыря башни Института Скорой помощи. В холле сновали туда-сюда женщины в белых халатах. Под пустыми вешалками зачем-то в середине лета скучала гардеробщица. Он подошел к окну «Справочной».
— Галустян Рафаэль Михайлович, доставлен ночью двадцать шестого.
Седая женщина в очках скользнула по нему равнодушным взглядом и уткнулась в списки.
— Девятый этаж, третья хирургия, палата девятьсот тринадцать.
— Спасибо.
Солнце било через огромные витринные окна, нагревая и без того плотный больничный воздух. У турникета его схватила за руку маленькая пожилая женщина со злым лицом скандалистки.
— Куда?! А обувь переодеть?
Он показал удостоверение.
— Я по рабочему вопросу.
Она еще больнее сжала его руку.
— Нельзя! У меня указания! Ну и что, что милиция!
На мгновение он позавидовал Семену Петровичу. В его времена было явно проще работать. Высвободить руку оказалось не просто.
— Извините, я же сказал, что у меня служебный вопрос. Мне необходимо опросить…
— Меня не волнует, чего вам надо! — женщина загородила проход. — Без тапок — не пущу.
Она явно принадлежала к разряду людей, видящих в таких скандалах смысл жизни. Мимо прошли двое стриженных спортивных парней в дорогих костюмах и остроносых туфлях. Передний оттер ее плечом и она безмолвно посторонилась.
— А эти? — кивнул Ледогоров.
— Это к главврачу! — нашлась женщина-цербер.
— Тогда я тоже к нему!
Ледогоров сильно оттолкнул ее руками с дороги и прошел к лифту. Она не закричала, не побежала за ним, а, повернувшись, как ни в чем ни бывало, засеменила к гардеробщице.
— Валя! Давай чаю попьем!
В ожидании лифта он пытался понять, сколько еще в этой стране хамство будет универсальным способом общения.
На девятом этаже было пустынно. В холле стоял некогда модный гобеленовый диван. В воздухе висел тяжелый, ни с чем не сравнимый больничный запах. За дверью с надписью «3-я хирургия» скучала за столиком миловидная русоголовая девушка в белом халате.
