Сальяри уже набросал пару заметок и теперь думал, какой взять тон: насмешливый или сочувствующий — уж очень убого здесь было на его взгляд. Буквально отовсюду лезла в глаза провинциальность, вернее даже не провинциальность, каковая присуща периферийным городкам демократических государств, а откровенная отсталость. И что самое смешное, так это то, что жители не понимали этого. Из разговоров Сальяри понял, что аборигены довольны почти всем: землей, климатом, условиями существования, а если недовольны, то не отсутствием горячей воды, слабым развитием банковской системы, практически полным отсутствием бытовой техники, а также баров, стриптиз-клубов и казино, а исключительно тем, что лето слишком жаркое — урожай горит на корню, что закупленные горнопроходческие комбайны застряли на таможне Шеффилда, что черные волки вконец обнаглели и заходят уже на окраины города, наконец, тем, что комиссия пустыми разговорами отвлекает их от работы!
Мэтьюз переговорил на нескольких стройплощадках и полях с рабочими, зашел в полетную диспетчерскую — все-таки на планете был не один глидер, и даже не десять, а больше полутора сотен, и нигде представитель тред-юнионов не обнаружил даже зачатков профсоюзного движения. Все было пущено на самотек: условия работы и проживания, нормирование рабочей недели, отпуска и пособия по болезни. Ни один уважающий себя рабочий или служащий в цивилизованной стране, будь он уборщиком или полицейским, не согласился бы работать в таких условиях, в какие были поставлены русские. Когда Мэтьюз выражал недоумение, рабочие просто смотрели на него как на блаженного, в лучшем случае спрашивая: а зачем мне представитель, если и так все ясно? В худшем отворачивались, пожимая плечами и не выказывая никакого интереса к теме разговора.
Нойштадт отчаялся найти здесь угнетаемых представителей национальных, религиозных и сексуальных меньшинств и решил хотя бы обнаружить дискриминацию по половому признаку. С этой целью он попросил Зазнобина, который служил гидом и переводчиком, познакомить комиссию со среднестатической семьей. Зазнобил долго чесал затылок, очевидно вспоминая, есть ли такие семьи на Новом Городе, и наконец просиял.
— Это можно. Собственно, в любую семью зайти можно, но вас ведь интересует, чтобы была полная семья: родители, дети, бабка с дедом. Таких немного — стариков и детей пока опасаемся везти сюда, но некоторые все же прилетели.
— А я хотела бы узнать, какими законами регламентируются отношения полов, — добавила мисс Клейн, строго глядя на Зазнобина, — каким образом обеспечиваются права граждан и кем обеспечиваются.
